Спустя восемнадцать месяцев Руперт Сент-Лу вернулся в Англиюи женился на молодой богатой американке. Тереза писала мне, что у молодыхбольшие планы полной реконструкции замка, которая начнется, как только будутоформлены соответствующие документы. Однако мысль о реконструкции замка Сент-Лумне претила, непонятно почему.
Где были Гэбриэл и Изабелла и чем был занят Гэбриэл, не зналникто.
В 1947 году в Лондоне у Роберта успешно прошла выставка егокорнуоллских картин.
К этому времени хирургия достигла больших успехов.
В разных странах Европы хирурги делали замечательныеоперации, даже в таком трудном случае, как мой. Одно из немногих положительныхявлений, которые приносит война, – это гигантский скачок вперед в областихирургии.
Мой лондонский доктор с большим энтузиазмом говорил о работеодного еврея-хирурга в Словакии. Участвуя в подпольном движении во время войны,этот врач проводил отчаянные эксперименты, стараясь спасти жизнь своихпациентов, и достиг поистине замечательных результатов.
По словам моего лечащего врача, словацкий доктор и в моемслучае может решиться на такую операцию, за которую не взялся бы ни одинанглийский хирург.
И вот осенью 1947 года я отправился в Словакию, в Заград, наконсультацию к доктору Красвичу.
Нет надобности подробно останавливаться на моей собственнойистории. Достаточно сказать, что доктор Красвич, показавшийся мне очень опытными знающим хирургом, выразил надежду, что операция значительно улучшит моесостояние. Возможно, я поднимусь наконец с постели и даже смогу передвигатьсясамостоятельно на костылях. Было решено, что я немедленно поступаю в егоклинику.
Наши общие с ним надежды оправдались. Через шесть Месяцев я,как он и предсказывал, мог уже передвигаться с помощью костылей. Я не в силахописать, что это означало для меня, какой восхитительной казалась теперь жизнь!
Я остался в Заграде, так как несколько раз в неделю приходилна массаж.
Однажды теплым летним вечером я медленно и с трудомпередвигался по главной улице Заграда. В небольшом уличном кафе я сел за столики заказал пиво. Оглядев занятые столики, я увидел Джона Гэбриэла.
Это был шок. Я уже не думал о нем. Я не мог вообразить, чтоон находится здесь, в этой стране. Но еще большим шоком было то, как онвыглядел.
Гэбриэл опустился. Его лицо, и всегда-то грубоватое, теперьогрубело почти до неузнаваемости, обрюзгло и казалось нездоровым, глазавоспаленные. Я понял, что он слегка пьян.
Он тоже увидел меня, встал и, пошатываясь, подошел к моемустолику.
– Ну и ну! Подумать только! – воскликнул он. – Вот уж когоне ожидал увидеть!
С каким удовольствием я двинул бы Джону Гэбриэлу кулаком пофизиономии! Но я, разумеется, был далеко не в бойцовской форме и, кроме того,мне хотелось хоть что-нибудь узнать об Изабелле. Я пригласил его сесть за мойстолик.
– Спасибо, Норрис. Я сяду. Как поживают Сент-Лу, пряничныйзамок и старые кошки?
– Я уже давно там не был, знаю только, что замок сдан варенду и все три леди из него выехали, – ответил я.
– Значит, старой ведьме пришлось проглотить горькую пилюлю!Это здорово!
– Напротив, по-моему, она была рада покинуть замок, –возразил я. Руперт Сент-Лу помолвлен и собирается жениться.
– Собственно говоря, для всех все обернулось к лучшему.
Я сдержался и ничего не сказал.
Знакомая ухмылка искривила рот Гэбриэла.
– Полно, Норрис! Нечего сидеть так, будто кочергупроглотили. Спросите про нее! Ведь вы это хотите знать, верно?
Гэбриэл всегда переносил боевые действия на территориюпротивника. Мне пришлось признать себя побежденным.
– Как поживает Изабелла? – спросил я.
– С ней все в порядке. Я не поступил с ней, как полагаетсятипичному совратителю, – соблазнил и бросил в канаве.
Мне становилось все труднее сдерживаться, чтобы не ударитьГэбриэла. Он всегда был агрессивен, теперь же, когда заметно опустился,сделался еще грубее и агрессивнее.
– Она здесь? В Заграде? – спросил я.
– Можете навестить. Ей приятно будет повидать старого другаи услышать новости из Сент-Лу.
Будет ли это приятно Изабелле? Уверенности у меня не было. Вголосе Гэбриэла мне почудились нотки садизма.
– Вы... женаты? – немного смущенно спросил я.
– Нет, Норрис, мы не женаты. Можете вернуться в Сент-Лу идоложить об этом старой суке.
(Странно, что мысль о леди Сент-Лу все еще гложет его!) –Вряд ли я стану упоминать об этом, – холодно сказал я.
– Вот как? Изабелла опозорила семью. – Он качнулся на стуле.– Хотел бы я посмотреть на их физиономии в то утро... когда они обнаружили, чтомы уехали вместе.
– Ну и свинья же вы! – воскликнул я, теряя самообладание.
Гэбриэл не обиделся.
– Ну, это как посмотреть! У вас, Норрис, слишкомограниченный взгляд на жизнь.
– Во всяком случае, у меня есть некоторое представление опорядочности.
– Вы чересчур англичанин. Я должен ввести вас в широкийкосмополитический круг людей, в котором вращаемся мы с Изабеллой.
– Я бы не сказал, что вы хорошо выглядите, – заметил я.
– Это потому, что я очень много пью, – быстро сказалГэбриэл. – Сейчас я немного навеселе. Но не падайте духом, Норрис. Изабелла непьет. Не знаю почему... но она не пьет. Она по-прежнему выглядит как школьница.Вам приятно будет ее увидеть.
– Мне хотелось бы ее повидать, – медленно произнес я, хотяне был уверен в том, что это правда.
Хотел ли я увидеть Изабеллу? Не будет ли это слишком тяжело?Захочет ли она меня видеть? Вероятно, нет. Если бы я знал, что она чувствует...
– Незаконного отродья у нас нет! Думаю, вы рады это слышать,насмешливо сказал Гэбриэл.
Я молча смотрел на него.
– Вы меня ненавидите. Правда, Норрис? – тихо произнес он.
– Полагаю, у меня есть основания.
– Мне так не кажется. В Сент-Лу вы немало развлекались намой счет. О да! Возможно, интерес к моим делам удержал вас от самоубийства.Вообще говоря, на вашем месте я бы давно покончил с собой. Стоит ли ненавидетьменя только из-за того, что вы помешаны на Изабелле. Да-да! Помешаны! Былипомешаны тогда и остались теперь. Потому и сидите тут с любезной миной, а насамом деле испытываете отвращение.
