на спине и огромные склизкие черви расползались словно чума по лесу, в буквальном смысле уничтожая всё живое вокруг.
Будто в замедленной съёмке смотрела на пришедшую в себя Бергит, но застывшую изваянием на камне и с широко распахнутыми от ужаса глазами. Тело девушки дрожало, но она не могла сдвинуться с места и сбежать от ползущей к ней мерзкой твари. Видела, как один из воинов одним ударом меча разрубил пополам кошмарное чудовище, а из него брызнула бурая жидкость, шипя и пенясь, распространяя смрад…
А затем наступил ад. Чёрное, тошнотворное, жуткое… ОНО было везде. Тяжёлым, густым туманом стелилось по земле, наводя ужас на всех. Первыми почувствовала силу его ярости замковая стража. Я до сих пор слышу их крики боли, помню агонию на лицах и предсмертные хрипы.
От ужаса и бессилия мне хотелось кричать, но грудь сдавило, а из горла не доносилось ни звука. Моё тело не желало мне подчиняться, и лишь неимоверным усилием воли мне удалось немного поднять руку, чтобы тут же от испепеляющего жара, охватившего моё тело, дико заорать. Невыносимая, разрывающая боль безжалостно уничтожила все мои мысли, стирая память, сметая всё, что я когда-либо испытывала.
Неимоверная сила беспощадно вторглась в меня, и я, не выдержав её разрушающей мощи, взорвалась. На миллиарды осколков, на тысячи крохотных частиц! А после – взметнуться к сумеречному небу, пролететь над чёрным лесом, промчаться над горами и морем. Задержавшись над крохотной деревушкой у края леса, смотреть на беззаботно играющих детей, занимающихся домашними делами женщин, их мужей… и с беззвучным криком рухнуть защитным куполом на землю, не дав расползтись ЕМУ…
Всё это происходило стремительно и будто во сне. Я изменилась. Я словно слилась с этим миром. Я ощущала каждую травинку, песчинку, насекомое, что поглотила эта чёрная тварь. Слышала крики птиц, животных, людей, которые защищали мир от погани… и с горечью признавала, что моих сил и сил моего сына не хватит, чтобы уничтожить того, кто ждал и готовился к этому вечность.
Я исчезала… моя сущность, моя душа, душа моего мальчика, защищая мир Валаар, уходили… и только об одном я просила Владычицу – дать сил и времени воинам справиться с НИМ до того, как мы растворимся в небытие.
Мои мольбы были услышаны… сначала тоненький ручеёк медленно потёк по моим рукам, с каждой секундой превращаясь в бурный поток, возвращая мне разум и мощь, чтобы мы вновь с силой обрушились на мерзкую тварь, успевшую добраться до границы леса. Давя своей волей, разрывая его тёмную плоть на лоскуты, загоняли обратно в дыру, ведущую в мир Элка…
– Ты снова меня не послушалась, – раздался над головой насмешливый голос Рейнира, возвращая меня из пучины ужаса и боли.
– Угу, – не стала отнекиваться, и не открывая глаз, потянула носом, – хм… вони нет.
– Я помылся, – хмыкнул мужчина, чуть приподнимая мою голову, – может, откроешь глаза и выпьешь отвар?
– А рядом с нами всё ещё валяются эти мерзкие твари? – сморщив нос пробормотала, старательно принюхиваясь и прислушиваясь, но пахло едой и ещё чем-то неуловимым, а едва доносившиеся звуки были привычными и умиротворяющими.
– Мы в замке, в наших покоях. А тех тварей собрали и завтра увезут в столицу.
– Зачем? – спросила, всё же чуть приоткрыв глаза.
– Надо же изучить, с чем мы имели дело. Поднимайся, ты же не хочешь познакомиться с моими родителями в ночной рубашке… хотя матушка тебя уже такой видела, прости, я не успел её остановить, да и, признаться, не смог бы.
– Нет, конечно… что?! Какие родители?! – рывком села на кровати, требовательно уставившись на мужа, и только спустя минуту осознала, что я действительно в замке, в покоях Рейнира. Что на улице солнечно и ясно, а я чувствую себя на удивление великолепно и, судя по ощутимому удару в животе, сынишка тоже.
– Проснулась? – рассмеялся муж, подав мне кружку с отваром, – между прочим, ты лежишь здесь уже три дня, и все волнуются за тебя. Бергит, Виллум, Марен и остальные каждый час приходят сюда и дежурят у твоей кровати, ни на секунду не оставляют меня с тобой наедине. С трудом уговорил Марен уступить мне место.
– И даже ночью? – хихикнула, с облегчением вздохнув, услышав имена ставших мне близкими друзей, и радуясь, что с ними всё в порядке.
– Ночью с тобой сидят Марен и Бергит, – жалобно простонал муж, – выпей отвар, Виллум сказал, он вернёт тебе силы.
– А с этой что… – недоговорила, вспомнив, что Ханну видела в последний раз бросившейся на Рейнира.
– Она была сильна и давно перестала быть человеком… без тебя я бы не справился. Твоя сила и сила ребёнка, дар Марен остановили расползающихся чудовищ. Мы всего лишь добили тех, кто ещё пытался заползти обратно в дыру. Арен жив и опрошен, завтра отец его увезёт в столицу и там его казнят.
– Отец?! Так все-таки это правда и твои родители в Эсхейме?!
– Да, ты сама провожала мои корабли за ними, – довольно оскалился муж, подав мне ещё одну кружку с отваром, – три нормы, так требует Виллум. Пока не выпьешь – не расскажу про допрос.
– Тиран, – тяжело вздохнула, через силу вливая в себя приятную, но вязкую жидкость, и только выпив всё до капли и показав пустую кружку, вопрошающе посмотрела на коннетабля.
– Ладно, третью выпьешь чуть позже, – сжалился шантажист, заботливо поправив на мне одеяло и выдержав тягостную паузу, наконец заговорил, – благодаря вашему необычному дару тьма исчезла. Возрождение тёмного не свершилось. И чудовище… старшее чудовище не смогло выбраться из мира Элка.
– Угу, это я знаю, – поторопила мужа, – всё началось с Ханны? Что сказал Арен? Ты знал, что он сын Гуннара?
– Слышали… мы шли за вами, но попали в ловушку Ханны, – зло бросил Рейнир, – прости… Ханна всё предусмотрела, вернее, та тварь, что подселилась в неё. Для неё не было секретом, что я остался в замке. Твари было всё равно на меня. Она ждала подходящего дня, чтобы возродить старшее зло.
– Но как? Как мы не заметили в ней этого? Когда она стала такой? После обряда, совершённого Гуннаром?
– Не совсем. Гуннар сломал печать на вратах. Тёмный яд просочился в девочку и затаился, но всплески неконтролируемой злости стали проявляться всё чаще, и отец запер дочь с нянькой в башне. Старуха была помешанной на дисциплине, и Ханна росла в строгости. Но со временем научилась управлять вспышками своего гнева, стала ласковой, но с каждым днём всё больше ненавидела отца, няньку и всех, кто с ними связан.
Однажды ей удалось сбежать, сама тень привела её на то самое капище,
