Такое бывает сплошь и рядом.
— Говори тише, а то царевич и тебя вызовет. Тогда на своей шкуре узнаешь — договорняки там были или на самом деле всё произошло…
Чуть поодаль встали Годунов с Бесстужевой и Карамзиной. Их слова я тоже слышал:
— А с царевичем всё хорошо? Он почему-то выглядит бледным.
— С ним всё будет нормально. А бледен от лютой злости. Ещё бы — ему не дали пообщаться с двумя самыми красивыми девушками нового набора!
— Ах, Борис, вы такой проказник. Ещё немного и я влюблюсь в ваше обаяние и вашу непосредственность.
Понятно, пока я занят, девчонки снова начали подстебывать моего товарища.
Мы встали с Батори друг напротив друга почти на тех же местах, где недавно стояли с Бельским и Романовым. Только в этот раз я встал на место двух недавних дуэлянтов. Как раз их взгляды я поймал со ступенек входа в Царское училище. Они с интересом смотрели на нас и, как мне кажется, всеми фибрами души мечтали о победе Батори.
Ну да, должен же кто-то наказать этого мерзавца Рюриковича, которому всё, как с гуся вода!
Я хотел было помахать им ручкой, но передумал. Нечего дурачиться перед серьезным боем. А что бой будет серьезным, я увидел в глазах напротив.
Всего лишь мгновение, крайний миг, но черные глаза вдруг неожиданно окрасились золотым, как будто по ним снова скользнули лучи стробоскопа. Вот только тут никаким стробоскопом и не пахло.
— Господа, вы готовы выяснить отношения? — спросил Курбский, приседая почти на той же самой точке.
— Готов! — Батори выхватил саблю и пару раз со свистом рассёк воздух.
— Готов! — откликнулся я, вытаскивая боевой нож.
По асфальту снова пробежали молнии, создавая над нами купол. Я чуть дернул головой, разминая шею. Заодно впитал немного сущности, подбадривая тело и дух.
— Ножом? Опять ведарские понты? — спросил Батори.
— Нет, просто мне так удобнее, — пожал я плечами.
— Господа, на счёт «три» сходитесь! — прокричал Курбский, завершая свой купол. — Раз! Два! Три!
В тот же миг Батори дернулся ко мне, занося саблю над головой.
Быстро… Очень быстро…
Но я всё же быстрее! Перехватил удар лезвием ножа и отбросил нападающего назад. Он отъехал по асфальту, как по скользкому льду, но не удивился этому, а снова бросился вперёд.
Взмах! Взмах! Взмах!
Лезвие трижды просвистело у меня перед лицом, заставляя уклониться в стороны. Четвёртый удар я снова поймал на гарду ножа.
— Трусливо отступаешь, ведарь? — прорычал Батори.
— Беру разбег, сын графа! — ответил я и пинком в грудь отбросил его назад.
На этот раз он уже не смог удержаться и уселся на задницу.
— Тварь! — выкрикнул он, вскакивая на ноги и бросаясь вперёд.
— Могли бы обойтись и без оскорблений, — хмыкнул я в ответ, отбивая удар за ударом.
— С тобой? Без оскорблений?
После нового блока я делаю подсечку, моментально перекручиваюсь вокруг своей оси, а дальше запускаю ногу прямо в живот падающего противника. Его отбрасывает почти что к самой линии силового купола.
— И это всё, что ты можешь? — сплёвывает Батори.
— Это я только разминаюсь, — качаю головой и внимательно слежу за движениями противника.
Что-то с ним не так. Но что?
И я не прихожу в восторг оттого, что так просто отбрасываю его прочь. На самом деле я вижу, что он сдерживает себя.
Снова взмах. Свист разрезаемого ветра. Уход с линии атаки. Хватаю его за кисть и протягиваю дальше. Он тут же разворачивается и снова слышится свист.
Отдергиваю ногу в последний миг. Из асфальта высекаются искры. Снова удар. Снова ухожу. Удар в центр груди блокирую и протягиваю с разворотом так, чтобы оказаться лицом к лицу с противником.
И тут я вижу, что он улыбается!
Что же, улыбайся дальше. Я дергаю головой и наношу лбом хороший удар в переносицу. Бью уже без жалости.
Слышу женский вскрик со стороны зрителей. Кто-то слабонервный не смог сдержать эмоций.
Противника снова относит на пару метров. Он зажимает ладонью разбитый нос, потом смотрит на окровавленную ладонь и стряхивает капли на асфальт.
— Не хочешь отступить? — даю я самый последний шанс.
— Вот ещё! Всё самое интересное только начинается, — хмыкает Батори и вытирает нос рукавом белой рубашки, тут же окрасившейся в алый цвет.
Он начинает крутить саблю вокруг себя, добавляет магии живицы и вот уже передо мной не человек, а подобие ветряной мельницы. И эта мельница приобретает вид золотого кокона от бьющей по воздуху сабли.
Мне остается только внимательно следить за моментом, когда сын графа ринется в бой. Всё кругом замирает. Слышится лишь биение сердца и свист рассекаемого воздуха.
Я чуть прикрываю глаза и сосредотачиваюсь на противнике. Слышу его дыхание. Чувствую биение его сердца. Движение рук и ног.
Скрип песка под подошвой…
Пора!
Взмах сабли, блок, а после я с размаха бью локтем по оказавшейся рядом физиономии.
НННААА!!!
Рука словно впивается в мраморную статую! Противник даже не моргает!
Я тут же отскакиваю. Вот это да! Даже шелохнулся!
Неужели началось? И сейчас он покажет свою настоящую силу?
Батори улыбается противной окровавленной улыбкой, а потом взмахивает саблей так, что она оказывается у его бедра. Неторопливо проводит лезвием по шву брюк, потом по рубашке.
— Избавьте меня от стриптиза, сын графа Батори! — громко говорю я.
— Я избавлю тебя от жизни! — доносится рык из груди молодого человека.
Он падает на четвереньки, а в следующий миг я вижу, что его глаза вспыхивают золотым. Но самое интересное начинается потом…
Глава 29
«Ведарь никогда не убегает! Редко случаются ситуации, когда ведарь победоносно отступает, а враг в панике бежит следом!»
Кодекс ведаря
Как только глаза блеснули золотым, я понял, что ничего хорошего ожидать не стоит. Ещё и аура усилилась настолько, что мне стало душно в куполе.
Кончики пальцев Батори заострились, почернели, превратились в острые когти. Сами пальцы, а следом и вся кожа, покрылись рыжим жестким волосом, напоминающим медную проволоку. Тело укрупнилось, раздались плечи, расширилась грудь. Лицо вытянулось вперёд, становясь похожим на кошачью морду.
Оборотень? Да какой-то необычный. Длинная грива едва ли уступала львиной, а хлещущий по бокам хвост словно жил сам по себе и по длине мог дать фору любому хвосту в этом мире.
— Рррр-рраааа! — разразился грозным воем застывший передо мной хищник.
С его тела обрывками сползли остатки ткани. Он лапой отшвырнул их подальше. От резкого движения когтей белая рубашка разлетелась в клочья, словно была собрана из пепла. Мелкие обрывки закрутились в воздухе.
У меня в голове сложилась
