сына, вытрепала нервы дурацкими статьями… На что ты ещё способна? Я и подумать не мог…
– Я на многое способна, Егор, – перебила холодно. – А отомстила или нет… – Дёрнула плечом. – Хочешь правду?
Взгляд в глаза. В его синих появилось ожидание. Кивком он велел продолжать.
– Я устала от мести. Она ничего не может исправить. Да и… – Я опять дёрнула плечом, хмыкнула. – Вечности мало, чтобы отомстить тебе.
– По-твоему, вечности мало, чтобы отомстить за то, что я несколько дней тебе не отвечал?! – Он начал выходить из себя, в голосе появилась злость. – Ты забрала у меня сына на десять лет! Заставила пройти через ад! Тебе мало?! Мало?!
Взял за плечо.
Я повела рукой, высвободилась. Ничего не ответив, в последний раз посмотрела на Егора.
– Напиши мне, как будете выезжать, – попросила я, и, не оглядываясь, пошла к своей машине.
Мало ли вечности? Да, мало. Для мести или для того, чтобы забыть? А какая разница? Сжала баллончик в кармане. Теперь приходилось постоянно носить его с собой. Только бы при Тиме не случилось новых приступов… Егор прошёл через ад? Да он понятия не имеет, что такое ад.
Я села в машину и посмотрела вперёд. Дымов так и стоял у своей, смотря на меня сквозь стекло.
– Через ад прошла я, – сказала тихо. – А ты… Ты просто жил, Дымов. Просто жил.
Егор
Пока сын был в школе, я заехал в гипермаркет. Долго ходил между стеллажей с игрушками. Выбрал было машинку, но потом вернул на место. На хрена ему она? Года три назад, может, он и пришёл бы в восторг, но не сейчас. Всё, что ему было нужно, – лёд, коньки и клюшка.
Плюшевое зверьё таращилось на меня добрыми стеклянными глазами, добрые морды собак и медведей вызывали желание забрать кого-нибудь из них домой. Только вот опоздание с мягкими игрушками было ещё внушительнее, чем с машинками. Лина лишила меня права выбирать своему сыну подарки, права видеть его первые шаги, слышать первые слова. Она хоть сама понимает, что сделала?!
Оставалось выбрать в гостевую новый плед и кое-что из мебели, чтобы Тиму было удобно. Ещё стол с выдвижной тумбочкой, куда он мог бы сложить учебники и тетради.
Должно быть, выглядел я по-идиотски. Вместо того, чтобы попросту оформить заказ онлайн, полдня болтался по магазинам, то и дело мысленно возвращаясь к последнему разговору с Ангелиной. Как и предыдущие, он оставил в душе новый пласт смуты. Откуда у неё на виске шрам? Почему она так рьяно противилась тому, чтобы сын занимался хоккеем? Почему десять лет назад обрубила концы так резко? И как ей в голову пришло всё то, что она сделала потом?
Когда ехал обратно, чуть не свернул к родительскому дому. Припереть мать к стене, и пусть ещё раз расскажет всё, что случилось. Но она и так рассказала. Ещё десять лет назад. Вряд ли она сумеет чем-то дополнить свой рассказ.
На соседнем сиденье лежала здоровенная коробка с чёрной машиной. У машины открывались дверцы, крутились колёса, а салон был точь-в-точь как настоящий. Плевать, что сыну ничего не нужно. Нужно мне.
И всё-таки, откуда у Лины этот шрам? Помнится, она сказала, что он остался после аварии. Ложь, само собой. Тогда, считая Ангела Полиной, я поверил. Но у Ангела никакого шрама на виске не было. Я знал её тело, знал каждую родинку и каждую отметину.
К школе подъехал как раз вовремя. Сын появился буквально через минуту.
– У меня для тебя есть кое-что, – сказал я и открыл дверцу. Кивком указал на коробку.
– Ого! – Тимоха даже рот приоткрыл. Вскинул голову, посмотрел на меня. – Можно открыть?
– Нужно.
Такого удовлетворения я не испытывал уже давно. Ясен хрен, игрушка пришлась ему по душе. И чёрт с ним, что через пару дней интерес пропадёт. Помог распаковать и, отправив сына на заднее сиденье, сел за руль. Время до вечера у нас ещё есть.
Ангелина погибла при пожаре в заброшенном загородном доме. Так мне сказали когда-то. Похож ли шрам у неё на виске на след от огня? Не так чтобы… Да и для заживо сгоревшей выглядит она роскошно. Какая-то ерунда…
– Откуда у твоей мамы шрам на виске? – спросил я как бы невзначай.
Поймал взгляд в зеркале. Тим пожал плечами.
– Не знаю. Он всегда был.
– Всегда – это сколько?
Вопрос дурацкий. Был бы сын старше, наверное, высказал бы мне это. Но Тим только опять пожал плечами.
– Всегда – это всегда.
Исчерпывающе. Выходит, он не помнит. Значит, был совсем малой.
У меня вертелось множество вопросов, но сыну ни один из них я не задал. Как бы ни был обижен он на мать, за три дня ничего плохого о ней я не услышал. Он рассказывал мне, как они плескались в волнах Чёрного моря, как потом к берегу прибило кучу водорослей и купаться стало нельзя, но Лина зашла по колено и стала зелёная. Рассказывал, как они ходили на мультфильм в день премьеры, и Лина познакомила его с озвучивавшей главную героиню актрисой, как вместе готовили пиццу, и он сам тёр сыр. В прошлом году они ездили во Францию, смотрели на цветущие поля лаванды. Тогда Лина почему-то заплакала и попыталась спрятать слёзы, но Тим всё равно заметил и сделал вывод, что это потому, что там было очень красиво. Настолько красиво, что перехватывало дыхание.
Если уж у мальчишки перехватывало дыхание…
К вечеру похолодало. Заставший нас на подъезде к дому дождь покрыл тротуары слоем воды, и та превратилась в ледяную глазурь. Пешеходы передвигались с осторожностью, карта навигатора окрасилась красным.
– Рано в этом году перескочило на минус, – заметил я, войдя в кухню.
Тим поднял голову.
– Может, не поедем? – спросил без особой надежды.
Что ему надо вернуться к матери, я сказал ещё по пути из школы. Новость он воспринял без энтузиазма. Насупился и до самого дома сидел, открывая и закрывая дверцы игрушечной машины. Думал о чём-то своём.
– Мать тебя ждёт.
– Ну и что, – мрачно пробубнил он. Взглянул из-под бровей. – Ничего с ней не случится.
Я с осуждением мотнул головой.
– Я уроки сделал! – Он подвинул ко мне тетрадь.
Хорошая попытка выслужиться, но не прокатит. Я посмотрел выведенные им каракули. Почерк у парня был дрянной. Нас, помнится, заставляли выводить буквы до тех пор, пока не получится читаемо. У меня с этим делом было неважно, но Тим меня переплюнул.
Всё-таки разобрав написанные столбиком словосочетания, я проверил задание. Вроде, так
