спальню и притащила оттуда стекляшку, ручку и кусочек картона. Вчера в гардеробе обнаружилось нечто полезное, помимо телефона. На открытке поставила подпись и дату. Перевернула её и поднесла к зелёным глазам.
— Это Красная площадь — сердце моего города. Я обещала Николасу карточку из дома. Передашь?
Он кивнул и указал на прозрачный квадратик на столе.
— А это?
— В прошлом году я увидела в… волшебном зеркале, как парень сделал для девушки вечную снежинку, и захотела так же. Взяла стекло, клей. Положила в морозилку. В этот ледяной шкаф. Дождалась снегопада. Высунулась в окно. Поймала крупную красавицу на одно стёклышко, залила клеем и накрыла другим. Благодаря тому, что материалы были холодными, она не растаяла, а сохранилась внутри. Видишь?
Константин повертел сувенир в пальцах.
— Отдай её Сэмми. Однажды я сказала…
— …Что она похожа на снежинку, прелесть которой люди с непривычки не в силах оценить. Помню.
Я не верила своим ушам.
— Правда? Вот уж не думала!..
— Это хороший подарок, — сказал Константин серьёзно. — Маги топят снег вокруг городов, деревень и поместий, чтобы не пропустить ловушку. Я выполню твою просьбу.
— Спасибо.
Мы помолчали немного, размышляя каждый о своём. Мне до сих пор было не ясно, как он собирается искать ту женщину, ведь Москва огромна. Не давать же, в самом деле, объявление в газету? Я озвучила сомнения.
— Давай сходим на место, с которого всё началось? — предложил он.
— А потом?
— Погуляем по городу.
— Хочешь экскурсию? — улыбнулась я.
— Хочу засечь магический след.
— Думаешь, сработает?
Он пожал плечами.
— Обычно у меня неплохо получается.
— Тогда совместим приятное с полезным, — я подняла указательный палец вверх. — Мне всё равно нужно в город. Кое-что без документов не купишь, — взглянула на окно и добавила: — Там в пакетах должны быть тёплые вещи. Не пренебрегай ими, прошу.
Кольдт медленно поднялся со стула и покинул кухню. Я домыла посуду и тоже пошла переодеваться.
— Ну и ну! — присвистнул он, положив ладони на раму. — Высоковато будет!
Сквозь стекло был виден кусочек неба. Мне не хотелось приближаться — пугали воспоминания. Я держалась поодаль, наблюдая за Константином, казавшимся на фоне светлого квадрата лишь тёмным силуэтом. Когда-то я с зажатым в руке мобильником и 112 на проводе стояла там, где сейчас застыл он.
Тогда нам с Лёшей не встретился консьерж. На этот раз пришлось выжидать, когда пожилой господин в униформе отлучится. Благо я помнила, который из лифтов останавливается на четвёртом этаже. Та же тяжеловесная роскошь, тот же длинный коридор, те же серебряные цифры, — всё осталось прежним. Новой была только печать на двери.
Лёша говорил, что семья предпринимателя живёт за границей. Значит, за наследством пока никто не явился. Это было даже не плохо — перспектива столкнуться с кем-то из родственников убитого не радовала. Так или иначе, мы не собирались входить.
Я не могла сдержать дрожь, когда спросила Константина, должны ли мы попасть внутрь, и не могла скрыть облегчение, когда тот ответил, что это вовсе не обязательно, потому что магией, по его ощущениям, не фонит.
По дороге на Котельническую набережную мы посетили салон связи, и консультант вставил новую симку в мой аппарат. Опытным путём я выяснила, что Лёшин телефон заблокирован. В списке контактов нашлась староста группы. Спустя два долгих гудка в трубке раздалось ленивое «алё».
— Олеся!
— Кто это?
— Это я, Карина Майер, у меня другой номер.
— Карина?! — переспросил изумлённый голос. — Но я… Ты же… Я думала, ты умерла! Это розыгрыш?
— Нет… Почему ты решила, будто меня нет в живых? Так сказали в полиции?
— Ох, там такое было! Преподы между собой обсуждали, а я совершенно случайно услышала… Одна из наружных камер показала, как ты и тот тип выпали из окна. Момент приземления заснять помешала яркая вспышка. Удар молнии, гроза же собиралась… После этого камера вышла из строя. Труп мужика нашли, осколки смартфона тоже, а тебя как ветром сдуло. По окончании предварительного расследования объявили без вести пропавшей.
— А Воронцов?
— В Швейцарию укатил. Сначала на лечение, потом родители уговорили подать документы в Бернский университет. Будет работать с отцом за границей. Да я вообще не понимаю, что он у нас забыл, почему в Юридическую академию не поступил…
Олеся говорила и говорила. Её деятельная натура не знала покоя. Бьющая через край энергия искала выход, требовала свободных ушей. Но мне было всё равно. Я узнала главное — Лёшу спасли.
— Каринка? — позвали из трубки, видимо, почувствовав, что я отвлеклась.
— М?
— Что там вообще произошло? Как выжила? Где пропадала?
— От удара головой и шока амнезия приключилась. Жила у добрых людей в Троицке. Память частично вернулась, и я пытаюсь восстановить недостающие фрагменты.
— А-а-а. А на учёбе-то появишься? Поспрашивать, сохранилось ли место?
— Олесь, не сообщай никому. Мне нужно время, чтобы прийти в себя.
— Конечно-конечно. Можешь на меня рассчитывать.
— Спасибо. Мне пора.
Я отключилась. Разумеется, надолго её не хватит, разболтает. Понимать бы только, сколько дней до того, как все узнают, у меня есть.
Очнулась от прикосновения к плечу. Погружённая в свои мысли, я совсем забыла о Кольдте.
— Мой приятель. Он жив.
— Хорошо, — Константин взял меня за руку и повёл на выход. Я не сопротивлялась.
По мере того как сгущались сумерки, город преображался. Повсюду зажигались разноцветные огни. На фасадах, дверях и окнах домов переливались гирлянды. Бульвары встречали нарядными арками. К черничному небу тянулись светодиодные деревья. Владельцы кафе и магазинов писали на витринах поздравления, украшали их фигурками оленей, снеговиков. Пахло сдобой, корицей и миндалем, мандаринами, хвоей и глинтвейном. Горожане готовились к Новому году, подводили итоги, подбивали финансы, скупали билеты, опустошали полки в торговых центрах, обменивались подарками, звонили родным. Некоторых предпраздничная суета заряжала весельем, кого-то, напротив, утомляла, но всех объединяло ни с чем не сравнимое предвкушение волшебства.
Почему я раньше не замечала, как хороша ночная Москва? Почему не приезжала в центр, не бродила по площадям, не заходила в театры, музеи? Учёба, работа, дом — три кита, на которых стояла моя жизнь. Всё рухнуло, и кроме обломков мне ничего не осталось. Даже тот, кто шагал рядом, грея руки в карманах куртки с пушистым воротником, был от меня далёк. Иногда задевали друг друга рукавами — шуршала болоньевая ткань. И всё же нас разделяла пропасть. Я желала и столь же отчаянно страшилась её сократить.
— О чём ты думаешь? — я придвинулась ближе, чтобы голос не унесла метель.
— Заставляю себя поверить, что ступаю по другой планете. А ты?
— О еде.
Константин улыбнулся.
— Как прозаично! В Пирополе
