не приглашал Эмми к себе! — гневно воскликнул Антуан, прежде чем недовольно фыркнул и сказал. — Пф-ф, нет, я мог ещё понять, когда гуляли слухи обо мне и Катрине. Изначально кое в чём мы повели себя неразумно, и этим привлекли внимание. Но затем она держала свой язык за зубами. Вообще любая девушка держала бы, подобное ведь в основном девушкам грозит отчислением. А тут получается так, что я даже подойти ни к кому не могу, чтобы не быть оклеветанным. Отчего?
— Быть может, тебе стоит отпустить ситуацию? Будь выше сплетен, веди себя как ни в чём ни бывало, и сплетники замолкнут сами собой. Главное, прекрати покамест свои поиски сговорчивой и миловидной особы.
— Как вариант, если однажды станет совсем грустно, можно заглянуть в красный дом на Долгой улице, — без задней мысли предложил Самюэль Лёгьер — третий в этой компании и ещё один близкий друг Антуана. Они дружили несмотря на то, что Самюэль частенько раздражал молодого Грумберга. Антуану не особо нравились карие собачьи глаза приятеля. В них светились добродушие, верность и… скудоумие.
— Проводить время с падшими девками, которых, быть может, до меня лапал какой‑то покрытый коростой бродяга? — скривился Антуан от брезгливости.
— Да, это уж слишком, — горячо поддержал Филипп, но Самюэля несло на «хорошие идеи».
— Тогда, наконец-то, обрати своё внимание на Тварь, — Антуан посмотрел на друга, как на идиота, однако тот нисколько не смутился. — Чего? Пусть сплетники кое-что другое обсуждают, а не делают тебя героем-любовником. В конце концов, даже мне странно, что ты оставил Тварь в покое. Право слово, я не узнаю тебя.
— Или, быть может, ты узнаёшь меня лучше, — с вызовом ответил рассердившийся Антуан. — Мне нет нужды разменивать себя на дрязги с быдлом, я поступил в академию совсем для другого.
— А то, что Тварь едва не пырнула тебя карандашом? Ты про это возьмёшь и забудешь, чтобы на дрязги себя не разменивать, да?
— Разумеется такое я ей никогда не прощу.
— Тогда почему ты ещё ничего не предпринял? — с холодком осведомился Самюэль и надул свои пухлые щёки, прежде чем сказал с возмущением. — Я интересовался, мне сказали, что ты ни на одном из прошедших занятий по иллюзиям Тварь за наглость так и не осадил.
— Согласен, никто ничего о таком пока не слышал, — подтвердил Филипп с хорошо слышимым осуждением в голосе, а затем, чтобы беседовать стало удобнее, сел на скамейку. Самюэль, подумав, устроился рядом с ним, а вот Антуан остался стоять, хотя ноги у него из-за длительности прогулки гудели. Места на скамье ещё хватало, но так ему было удобнее обводить друзей недовольным взглядом.
— Вам хочется знать, отчего я веду себя отстранённо? — в какой-то момент с высокомерием задал он вопрос и тут же сам на него ответил. — Да потому, что вам двоим интересен этот конфликт. И я могу понять этот ваш интерес. И интерес прочих к моему конфликту с Тварью я тоже могу понять. Вот только я не собираюсь срамить эту мерзавку ради чьего‑то там удовольствия. Я не лицедей на сцене, устраивать публичные зрелища мне не подобает. В конце концов, я совершенно не согласен с тем, чтобы моё имя стальной цепью связывали с именем Твари. Поэтому, мои дорогие друзья, она получит сполна. Вот только иначе.
Было видно, что объяснение устроило аристократов. Оно было более чем достойным ответом на провокацию к публичному скандалу, однако испытываемый мужчинами задор требовал проявить настойчивость.
— Снова поймаем её в городе? — с блеском в глазах осведомился Самюэль, но куда как более сдержанный Филипп тут же осадил друга:
— Нет-нет, повторяющиеся развлечения быстро приедаются. Да и замечу, мне тогда показалось, что ей даже понравилось.
— Шлюха она и есть шлюха, — подумав, согласился Самюэль.
— Да, слово честь дня Твари пустой звук, — угрюмо поддержал компанию Антуан, а затем вдруг ни с того ни с сего заливисто рассмеялся. — Друзья, вы натолкнули меня на замечательную мысль! Твари безразличны оскорбления, которые другая женщина, порядочная, просто‑напросто не снесла бы. Но у неё есть слабое место.
— И? — подбодрили его Филипп и Самюэль. В их взглядах светился азарт.
— Это слабое место — её желание достичь высоких успехов в учёбе. У неё огромное самомнение и при этом не знания, а так — пшик! — напоказ скривился молодой лорд. — Я думаю, будет забавно, когда наша Тварь в одном из предстоящих докладов по языкознанию вдруг воспользуется неким… неким опасным источником.
— О чём ты, Антуан? — с любопытством спросил Филипп совсем тихо и даже осмотрелся по сторонам не подслушивает ли их кто-нибудь.
— Список рекомендованной литературы давно висит в лекционной. Но это совсем ума лишиться надо, чтобы весь перечень книг читать. Все их по-любому не изучить в столь короткие сроки. Поэтому уверен, Тварь так же, как прочие, ждёт тем докладов, чтобы начать работать с конкретными изданиями. И, если узнать заранее кому какая тема предназначена, запросто можно будет некую книгу подменить. Например, на такую, где цитаты будут заменены на кое-что… кое-что совсем недостойное.
— Какой тонкий ход! — искренне восхитился Самюэль. — Вот это идея!
— Недаром Грумберги считаются опасными людьми, и я, как истинный Грумберг…
— Погоди радоваться, Антуан, — осадил его нахмурившийся Филипп. — Это станет настоящей хохмой только в том случае, если цитаты будут на языке, который большинство из нашего потока знают. Лавратийский или, скажем, вилдарский. Когда Тварь будет защищать доклад, мы должны понимать, что за чушь она несёт. А вот она, напротив, ничего понимать не должна. Вот только как незаметно узнать, насколько велики её познания в языках соседних с нами держав?
— Хороший вопрос, — всерьёз задумался Антуан, но идея как справиться с этой проблемой пришла к нему быстро.
***
Олаф фон Дали, чувствуя себя бесконечно несчастным, плёлся по белокаменной дорожке и едва не причитал себе под нос, как же судьба к нему нынче несправедлива. Его лицо то и дело морщилось, он часто утирал платочком со лба нервный пот, однако стоило ему оказаться на территории студенческого городка, как ректора будто подменили. Он вдруг бойко зашагал по витиеватым улочкам, выискивая взглядом табличку с нужной, и, наконец, оказался перед домом таким же, как четыре сотни прочих вокруг.
— Мать моя, помоги мне, — взмолился шёпотом пухленький мужчина, а затем, горделиво расправив плечи, подошёл к крыльцу и уверенно дёрнул за атласную ленточку звонка. Дверь открылась практически сразу. — Я прибыл…
— Мой господин ждёт вас, — не дал ему договорить тёмноволосый эльф и жестом пригласил ректора внутрь.
— Да-да, я немного задержался, поэтому не стоит тратить время на долгие
