взгляд, произнося имена наших матерей. — Мэллори должна сама выбирать, хочет ли она жить, как они, а не быть принужденной к этому.
— Я бы никогда не стал относиться к Мэллори так, как Виктор относился к Ирине или Фионе.
— Разве? Ты дал ей право голоса в определении ее будущего?
Мой гнев обратился внутрь, обжигая грудь своим жаром. Гораздо легче было отмахнуться от Николая, когда он не говорил того, что было столь мучительно правдиво.
— Может, я и не планировал этого, но в конце концов я предоставил ей выбор, и она выбрала меня. Зная всю историю между нами, она все равно выбрала меня.
Николай усмехнулся, но в его улыбке была какая-то печаль, что делало ее странно убедительной.
— Тогда тебе повезло, и я поздравляю тебя с женитьбой.
Этот диалог был самым искренним из всего, что произошло между нами за семь лет знакомства.
Затем Николай заговорил снова и все испортил, как умел только он.
— Не волнуйся. Я буду хорошо заботиться о ней и ребенке, когда стану паханом.
— Мы оба знаем, что этого не случится, — процедил я. — В любом случае, сначала нам нужно побеспокоиться о Викторе. Просто убедись, что он не заподозрит тебя в смене союзников.
Николай встал и натянул свою тяжелую кожаную куртку.
— О, Кирилл, он ничего не заподозрит, потому что мои союзы ничуть не изменились.
Я наблюдал за ним, пока он неторопливо шел к двери.
Он замер, положив руку на дверную ручку.
— Я на своей стороне, и только на своей. До скорой встречи, bratan.
Глава 23
Молли
Дом престарелых Сидар-Грин был таким же красивым, каким я его помнила. Это было воскресенье, часы посещений, и я вместе с Федерикой направлялась внутрь.
— Лори! — Глэдис, любимая медсестра и преданная сиделка моей матери, бросилась к нам. — И Федерика тоже. Какой удачный день.
Я обняла Глэдис, наслаждаясь успокаивающим прикосновением пожилой женщины. Даже когда я была барменом без гроша в кармане, и собирала по копейке чаевые, чтобы оплачивать уход за матерью, Глэдис была добра и всегда с любовью заботилась о моей матери.
Макс следовал за нами, пока мы шли в палату Мары, пока Глэдис рассказывала о ее лечении. После несчастного случая, когда мне было тринадцать, Мара Мэдисон получила черепно-мозговую травму. Постепенно она все больше замыкалась и уходила куда-то глубоко в себя, поэтому у меня не было уверенности в том, что ей есть до меня дело или, что она знает о моих визитах.
Тем не менее, забота о маме была моей единственной константой в жизни, и сейчас, войдя к ней палату, запах ее лосьона для рук с фиалкой и лавандой тут же успокоил меня. Это был дорогой бренд, и я не покупала его для нее со времен средней школы.
— Этот запах. — Я заметила его, как только вошла.
— О, это дело рук мистера Чернова. Он прислал список вещей, которые нравятся миссис Маре, и я слежу за тем, чтобы они всегда были под рукой.
Я взяла с прикроватного столика знакомый бледно-фиолетовый флакон.
— Кирилл запомнил его?
— А как же. — Глэдис повернулась и толкнула Федерику локтем. — Я с самого начала говорила Мэллори, что за него стоит держаться. Я бы не позволила ему уйти, однозначно.
Федерика поймала мой взгляд, и внезапно мне захотелось рассмеяться.
— Ну, я не сомневалась, что у Кирилла все под контролем, — пробормотала Федерика, подходя к книжной полке у окна. — Мы читали эту. — Она достала тонкую классическую книгу и повернула ее ко мне. — Мне продолжить?
— Было бы неплохо. Мне нужно выйти на секунду в коридор, — сказала я, направляясь к двери. Любопытство слишком грызло меня, чтобы оставаться на месте. Я планировала вернуться к маме через несколько минут.
Макс повернулся ко мне, приподняв бровь.
— Куда мы идем?
— Ты знаешь куда.
Мы вместе шли по коридору, пока я возвращалась тем же путем, который обнаружила несколько месяцев назад. Это был первый раз, когда я получила какое-то доказательство того, что прежний Кирилл мог находиться внутри жестокого босса братвы, который вытащил меня из моей дерьмовой жизни и сказал, что хочет владеть мной.
Я тихонько постучала в дверь Фионы Льюис и вошла, услышав ее скрипучий низкий голос. Макс стоял снаружи, настороженно наблюдая за мной.
Комната Фионы была такой же чудесной, как и у Мары, и меня тронуло, что Кирилл посчитал мою мать такой же важной, как и свою. Фиона сидела в кресле с цветочным принтом перед окном. На коленях у нее лежало вязание, а на заднем плане тихо играла музыка. Как только я вошла, ее глаза остановились на мне, темные и теплые.
Глаза Кирилла.
— Ну и ну. Я все думала, когда же он приведет тебя ко мне.
Ее голос был грубым, что имело смысл, учитывая, насколько глубоко она была поражена раком легких. Бесчисленные операции на ее легких и трахее сделали свое дело. Тем не менее, сидя там, освещенная светом, падающим на нее из окна, она выглядела довольной жизнью.
— Добрый день, миссис Льюис, — сказала я, неловко раскачиваясь на пятках.
Она на секунду закашлялась, а затем указала на кресло рядом с собой.
— Зови меня Фионой и садись. Отдохни минутку.
Я села, примостившись на самом краю.
Она впилась в меня глазами, осматривая каждый дюйм моего тела. Затем кивнула, как будто удовлетворенная.
— Я знала, что он найдет тебя. Я всегда это знала.
— Почему?
— Потому что некоторых людей тянет друг к другу. Где бы они ни были и что бы ни делали, они найдут друг друга. Я частенько обедала с буддисткой Линой, она жила дальше по коридору. Она говорила, что одни и те же люди появляются в каждой жизни, всякий раз. Их души связаны каким-то образом. Я всегда думала, что ты и мой сын такие же. Ваша связь больше, чем эта жизнь.
Я уставилась на нее, ошеломленный этим смелым романтическим заявлением.
— Лина была бы в восторге, узнав, что была права.
— Была?
— О, она умерла недавно, — сказала Фиона, махнув рукой с беззаботностью человека, полностью принявшего тот факт, что смерть может настигнуть любого когда угодно.
Я моргнула, глядя на нее, обескураженная таким поворотом разговора.
Фиона глубоко вздохнула, и на секунду ее лицо стало встревоженным.
— Я рада, что ты пришла одна. Я хотела поговорить с тобой. Я знаю, что мой сын уже не тот, кем он был. Я знаю, что он… испорчен.
— Пожалуйста, Вы не должны…
— Нет, должна. Я никогда не хотела, чтобы
