ветеран рассказывал, что агенту подарили дорогой персидский ковер. Представляешь, сколько с ним было мороки. Кому-то оплачивали лечение как проявление заботы о его здоровье. Времена меняются, в нашем случае для шантажа у нас нет материала. Деньги предлагать рискованно, он их точно не возьмет, не то воспитание, да и уровень доверия к нам пока низкий, может быть, потом. Остается идеология.
— А идеология у него нацистская.
— На этом и строится наш первоначальный замысел. Потом будем подкреплять его, воздействуя на честолюбие.
— Это как?
— Подчеркивать, какой он умный, грамотный, уникальный, что от него зависит судьба страны, ее будущее. Будем награждать, присваивать звания, обещать крупные должности при новом порядке.
— Мне нравится.
— Тогда давай отрабатывать, как ты будешь раскладывать перед Птицей наш пасьянс из фотографий.
Они до поздней ночи тренировались, в какой последовательности показывать фото, какие фразы произносить, чтобы подчеркнуть ключевые моменты и добиться нужного результата.
Такой случай скоро представился. Судя по отчету Гнома, Птица сразу же заглотнул наживку. Он долго рассматривал фото и с ядерного объекта, и со сборища. При виде фото Отто со Скорцени Георг не смог сдержать своего удивления. Дольше всего он рассматривал фото с Вильгельмом Хюнербайном. В конце он попросил несколько фото, якобы чтобы показать жене, как живут соотечественники в Аргентине. Все остальное время был очень задумчив, плохо концентрировался на материале урока и, сославшись на усталость, уехал. Север и Петер страховали Грету на случай, если объект захочет связаться по телефону со своей службой безопасности или помчится в штаб-квартиру доложить о подозрительных контактах. Несколько людей генерала Великанова прибыли к ним на усиление и три дня наблюдали за Гретой на предмет выявления слежки за ней. Через день Хафнер вернул фотографии, а в выходной отправился в Нюрнберг.
Приехав, как и рассчитывали разведчики, Георг хотел побольше узнать информации о старом товарище отца Хюнербайне, которого тот считал погибшим. В соответствии с планом Грета заявила, что лучше это сделает сам дядя Отто без их посредничества, и попросила телефон Хафнера-старшего. Поколебавшись, Георг продиктовал ей телефон отца. Пришло время подключаться Вальтеру. Договорившись о встрече с руководителем операции «Тарантул», Север отправился в Берлин.
Заодно надо было уточнить, как продвигается дело с аргентинским серебром. Людвиг Пфеффель, его предполагаемый деловой партнер, как будто ждал звонка и сразу затребовал Вильгельма к себе. Время до встречи с Вальтером было, и Матвей заехал к берлинскому другу. В кабинете его ждал не только Людвиг, но и его жена Марта. Это было удивительно. Магазин был семейным бизнесом Пфеффелей по мужской линии, и Вилли никогда не слышал, чтобы жена интересовалась бизнесом мужа.
— Целую ручки, фрау Марта, отлично выглядишь. Да и вообще на тебя приятно смотреть, когда ты не ругаешься, — начал Матвей привычную пикировку с женщиной. Но тут вмешался Людвиг:
— Она здесь по делу, Вилли. По нашему делу.
— Правда? Дорогая, неужели ты хочешь купить у нас набор замечательных серебряных приборов? Я готов сделать тебе скидку.
Но супруги, на удивление, не отреагировали на эту подколку и оставались серьезными.
— Вильгельм, мы обсудили твое предложение, нас оно заинтересовало.
— Ты уже навел справки по предполагаемым затратам?
— Да, я консультировался со специалистами из Торговой палаты по налогообложению в Аргентине, по таможенным пошлинам. Теперь надо решить, в каких долях мы будем создавать наше предприятие.
— Как в каких? В равных. Тебя что-то не устраивает, Людвиг?
— Твои связи в Латинской Америке — это солидный вклад и, соответственно, доля. Мой магазин и наработанные связи по реализации — это также существенный вклад. Но сама схема довольно затратная, особенно на первом этапе. Требуются деньги, и довольно большие. У меня лимит по кредитам исчерпан. У тебя есть свободные средства? — Оказывается, когда Людвиг говорит о деле, он может быть довольно жестким, а не рохлей, как привык Матвей его воспринимать.
— К чему ты клонишь? Давай начистоту.
— Я предлагаю взять третьего пайщика в наше будущее товарищество с равной долей.
— Это будет Марта Пфеффель?
— Да.
— Почему? Обоснуй.
— Две причины. Первая — это деньги. Дядя Марты входит в состав директоров очень солидного банка и готов под нее открыть кредитную линию.
— За твою жену дадут деньги?
— Не совсем. Дядя договорится, чтобы нам дали банковскую гарантию. Это все равно что деньги, если дело не выгорит, ну а если все срастется, банк просто получит небольшую комиссию. Это очень выгодное предложение, поверь мне.
— Хорошо. Вторая причина.
— Твой мастер. Кстати, очень хороший мастер, все это признают. Но он латиноамериканец.
— Не знал, что ты расист, — удивился нелегал.
— Да не расист я, — возмутился собеседник.
— Можно я уже скажу, — вступила в разговор фрау Пфеффель. — Твой аргентинец плохо знает вкусы и предпочтения наших клиентов. У него преобладают национальные мотивы, кто они там — инки, ацтеки? А нам нужна геральдическая германская линия. Мы отличаемся от них. Это тебе понятно?
«Кстати, то же самое мне говорил Рикардо».
— Ты хочешь сказать, что нам на фамильном столовом серебре нужен добропорядочный европейский, даже германский стиль?
— Верно. Я окончила художественную школу и немного разбираюсь в этом, поверь.
— Поверю, как только ты нарисуешь мой портрет.
— На тебя, Вилли, я могу нарисовать только шарж, и он тебя не обрадует, — все-таки прорвалось у женщины раздражение.
— То есть мы отдаем в залог банка твою жену и плюс она берет на себя всю художественную часть. Мой мастер будет лить серебро только по ее эскизам. За это ей причитается полновесная доля в нашем предприятии. Так?
— Да, да, — почти синхронно ответили супруги Пфеффель.
— Ну что, я не возражаю. Он не знает немецкого, она не знает испанского, так что без меня тут не обойтись.
— Ты знаешь испанский? — удивился Людвиг. — Скажи что-нибудь по-испански.
— El dumbass mas grande en el mundo. Karamba.
— Красиво. Что это значит?
— Это значит, что если мы договорились, то это надо закрепить шнапсом. — Матвей увидел, как женщина с сомнением покачала головой, но Людвиг уже доставал бутылку и рюмки. Правда, только две, и приятель запротестовал: — Почему ты достал только пару? Если у нас равные доли, то пусть Марта выпьет наряду с нами.
— Так она не пьет шнапс, — пробовал возразить супруг, но женщина решительно сама налила себе полную рюмку и, улыбнувшись, сказала:
— За директора предприятия Людвига Пфеффеля.
Мужчины переглянусь, оценив красивый ход партнера, но возражать не стали, только Матвей прибавил:
— И его коммерческого директора Вильгельма Мюллера.
Севера в меньшей степени волновали деньги. Гораздо важнее было закрепить легенду. Теперь он официальный руководитель западногерманской коммерческой фирмы. Это положение дает ему возможность
