– Ты скоро?
– Да готово уже.
– Ну так поехали!
– А куда?
– На Лиговскую набережную. Знаешь там трактир такой на углу с доходным домом Чистякова?
– Куда?! – изумился Федор, но наткнувшись на взгляд Будищева, не решился возражать, буркнув: – Ладно. Надо так надо.
Опасения Шматова можно было понять, Лиговка – место, что называется, не из фешенебельных. От канала, когда-то прорытого для снабжения водой местных жителей и фонтаны Летнего сада, осталась лишь грязная канава, которую давно следовало засыпать. По тянущейся вдоль него мощеной дороге день и ночь грохотали ломовые телеги, а потому люди состоятельные селиться там не желали. Поэтому основными обитателями этого района были все те же извозчики, небогатые обыватели и различный криминальный элемент. И одним из самых злачных мест был как раз трактир у Чистякова[45].
Появляться в таких местах офицерам не полагалось, но Дмитрий сменил свое щегольское пальто и фуражку на более подходящую одежду, а вместо кортика прихватил с собой крепкую трость. Нет, в ней не было потайных кинжалов или иных приспособлений для умерщвления себе подобных, какие любят изображать авторы авантюрных романов, но чтобы отделать, как бог черепаху, какого-нибудь незадачливого грабителя, Будищеву хватило бы и палки. Для прочих неожиданностей при нем всегда был револьвер.
Внутри трактир мало чем отличался от большинства подобных заведений в России. Засыпанный песком грязный пол, незнающие скатертей длинные столы и гомонящая, чавкающая и выпивающая публика. Впрочем, публикой назвать этот сброд можно было лишь с большой натяжкой. Ломовые извозчики, мелкие жулики, крестьяне из окрестных деревень, какие-то непонятные типы, пьющие горькую, одежда которых еще сохранила прежний лоск, а с ними совсем уж опустившиеся собратья.
– Чего изволите? – согнулся перед Будищевым половой, почуяв в нем человека со средствами.
Дмитрий обвел взглядом заведение, как будто выбирая, где ему расположиться. То ли рядом с гуляющими приказчиками, один из которых отплясывал барыню, а другие невпопад хлопали ему, не забывая опустошать рюмки. То ли присесть вместе с хмурыми мужиками в углу, чинно хлебающими из мисок деревянными ложками и неодобрительно поглядывающими на окружающее непотребство.
– Есть отдельный кабинет, – правильно понял его колебания прислужник. – Там вашему благородию никто не помешает, а коли желание будет, так можно и мамзельку пригласить, и даже в нумера перейти беспрепятственно.
– С чего ты взял, что я благородие? – усмехнулся клиент.
– Как же-с, – с достоинством отвечал половой, – чай, не первый год служу. У меня глаз наметанный, и всякого разного от благородного человека завсегда отличу!
– У меня тут встреча.
– С кем-с?
– С Тихоном.
– Это каким же?
– Щербатым.
– Не знаю таких-с.
– Он еще с Лаурой гуляет.
– Что-то вы, господин хороший, загадками разговариваете, – растерял большую часть любезности работник местной сферы обслуживания. – Если заказывать ничего не желаете, так и шли бы отсюда подобру-поздорову!
– Отчего же не желаю. Давай-ка, братец, отдельный кабинет и подай туда закусок, для дам приятных, и вина соответствующего, ну и господам для серьезного разговору.
– Будет исполнено, – снова расплылся в улыбке официант, после чего проводил клиента к месту назначения, наклонился к уху присевшего Будищева и доверительно прошептал: – Только если дамы из местных, так марципан с дюшесом и мадера вовсе даже и ни к чему окажутся. Им гораздо приятственней будет водочки налакаться да балыком закусить. Впрочем, как будет угодно вашему благородию.
– И кликни Лауру.
– Это которую? – тяжело вздохнул половой, как бы сожалея о неразумности некоторых клиентов.
– Волосы русые, одета с дешевым шиком, на лицо приятная, – кратко описал ее Дмитрий, после чего будто вспомнив, добавил: – Месяца не прошло, как из Центральной вышла.
– Ах, эту? – понимающе кивнул прислужник. – Будет исполнено!
Не прошло и минуты, как стол был накрыт согласно полученному заказу. Запотевший от холода графинчик, бутылка мадеры с характерным коротким горлышком, сладости в вазочке, тонко нарезанный балычок на тарелке, после чего официант лично набулькал посетителю водки в хрустальную рюмку и остановился, всем видом изображая усердие.
– Прими без сдачи, – протянул ему пятерку Дмитрий, – а то мало ли как пойдет.
– Покорно благодарим, – еще ниже поклонился трактирный служитель, радуясь подобной удаче[46].
Будищев скинул на диванчик пальто, оставшись в простом полотняном сюртуке с погонами, который он по привычке иногда называл кителем. Понюхав водку, он с сомнением покачал головой, но пить не стал, а, зацепив вилкой ломтик осетрины, осторожно отправил его в рот. Балык оказался неожиданно хорошим, и он с удовольствием угостился еще несколькими кусочками.
– Это вы меня спрашивали? – появилась из-за ширмы давешняя проститутка.
– Проходи, Лаура, не стесняйся, – сделал приглашающий жест подпоручик.
– Здравствуйте, Дмитрий Николаевич! – узнала его служительница Венеры. – Какими судьбами?
– И тебе не хворать, красавица. По делам вот зашел.
– Да какие же у вас тут могут быть дела? – промурлыкала давно забывшая о социальной ответственности девушка, не без интереса поглядывая на стол.
– Угощайся, – протянул ей свою рюмку Будищев.
– Благодарствую, – отвечала та. – Только мне, если можно, мадерки.
– Любишь сладенькое?
– Так жизнь и без того не сахар, что ж ее совсем горькой-то делать?
– Изволь, – налил ей бокал подпоручик.
– Ну, так за что выпьем?
– Ты за что хочешь, а я пока воздержусь.
– Тогда за любовь! – провозгласила проститутка и с удовольствием выпила, но, не смакуя, как ценители, а опрокинула в себя махом и тут же загрызла конфетой.
– Эх и вкусно! – восхитилась она. – Не шибает по голове, будто поленом, как беленькая, а идет мяконько и становится после нее хорошо-о!
– Еще хочешь?
– Да я бы с удовольствием, только что же вы сами-то не пьете?
– Я же говорю, дела у меня.
– Ой, и какие же такие дела у вашего благородия тут?
– Ты меня обещала с Тихоном свести.
– Я?!
