задумывали ли «Дэйв энд Энзил Коллинз» для своей музыки танцевальное сопровождение, но если да, Клемент попал точно. Как человек его габаритов способен двигаться с такой легкостью и плавностью — выше моего понимания, и Клемент с задором и изяществом не оставляет камня на камне от моих предрассудков. Его трактовка музыки столь захватывающая, что в восхищении замираю не я одна. Толпа раздается, чтобы получше рассмотреть гиганта в джинсовом наряде.
Какую-то мою часть охватывает чувство, которое, как я знаю, предвещает лишь неприятности.
Длительность композиции составляет от силы пару минут. По ее окончании раздаются восторженные вопли, и несколько зрителей упрашивают Клемента разрешить им сделать с ним селфи. Судя по продолжительности дискуссии и явному замешательству, с понятием «селфи» он не знаком. Тем не менее он уступает.
После завершения фотосессии, под звуки следующей песни он наконец-то направляется ко мне.
— Ты в порядке, пупсик? Что-то вид у тебя бледноватый.
— Я… в порядке.
— Еще выпьешь?
— Пожалуй, мне уже достаточно.
— Тоже так считаю, — ухмыляется он. — Хочешь пойти домой?
— Да, пожалуй.
Весьма кстати он предлагает мне руку, поскольку пол под моими ногами вдруг начинает колыхаться. Словно утопающий за спасательный круг я цепляюсь за великана и следую за ним на улицу.
Прохладный воздух, однако, отнюдь не ослабляет опьянение.
— Э-э… Кажется, я немного перебрала.
— Не беспокойся. Я тебя доведу.
Ставить одну ногу перед другой мне с грехом пополам удается, и мы медленно продвигаемся по улице. Обычно дорога домой занимает не более пяти минут, но сейчас мне приходится сосредотачиваться на каждом шаге, и потому путешествие несколько затягивается. Но вот мы достигаем конца улицы, и как раз перед поворотом к моему дому я трагически упускаю из виду перепад высот на бордюре. И, разумеется, тут же теряю равновесие. От неожиданности отпускаю Клемента, и следом в действие вступает сила притяжения. Когда я уже, казалось бы, обречена припечататься лицом к асфальту, вмешивается мой ангел-хранитель и подхватывает меня за талию.
— Полегче, пупсик, — запоздало предостерегает великан, рывком поднимая меня к себе.
Сердце мое готово выскочить из груди — я отношу это на счет отсроченного шока. Что списать на шок не получается, так это то, что я вцепляюсь в отвороты его безрукавки и, задрав голову, как зачарованная пялюсь на него.
В рассеянном свете уличных фонарей меня буквально парализует вид его лица и шрама на виске, которого прежде я не замечала. Поднимаю руку и осторожно провожу по нему кончиками пальцев.
— Откуда у тебя этот шрам? — тихонько спрашиваю я.
— Играл в крикет.
— Что, правда?
— Нет, конечно.
— Тебя ударили?
Он закрывает глаза и едва заметно кивает. А когда через мгновение открывает их, они уже становятся другими. И я ясно вижу в них беззащитность.
— Как это произошло, Клемент? Мне-то ты можешь сказать.
— Да неважно, — отвечает он чуть ли не шепотом.
Я опускаю ладонь ему на щеку.
— Это было что-то плохое, да? Я вижу по глазам.
Снова слабый кивок.
Я поднимаю левую руку к другой щеке великана и замираю, обхватив ладонями его лицо.
— По-моему, тебе нужен кто-то, кто присматривал бы за тобой. Кто наполнял бы твою жизнь красками.
Если бы я задумывалась над последствиями, то, конечно же, не стала бы делать этого. И если бы была трезвой, тоже не стала бы. Однако ни то, ни другое не про мое нынешнее состояние, и я медленно привлекаю лицо Клемента к своему. Он не сопротивляется.
Наши губы сближаются, и я уже ощущаю тепло его дыхания. В голову мне ударяет его запах — ничего искусственного, просто мужской запах. Опьяняет так же, как и мерло.
Мне хочется посмаковать этот момент соединения наших губ: ожидание, предвкушение, наэлектризованность.
Клемент кладет мне руку на затылок, и я таю.
— Прошу прощения, — внезапно раздается позади хриплый голос. — Сэр, мадам!
Я поворачиваю голову, готовая обрушить град пьяных ругательств на посягнувшего на наше священнодействие. Вид полицейского в форме, однако, немедленно вводит меня в оцепенение.
— Прошу прощения за беспокойство, — продолжает констебль. — Можно вас на минутку?
Рука великана соскальзывает с моего затылка, и на меня обрушивается отрезвление вместе с реальностью.
— Хм, да, конечно.
Полицейский делает шаг к нам и раскрывает блокнот.
— В доме на Хай-Роуд имело место происшествие. Никого не заметили поблизости, кто вел бы себя подозрительно?
Ах, это сладкое слово «происшествие». Мне приходится напомнить себе, что моя журналистская карьера в данный момент пребывает в коме, с прогнозируемым смертельным исходом. Тем не менее даже если бы дела и обстояли по-другому, мне все равно предстоят более важные дела с Клементом.
— Боюсь, нет. Весь вечер мы пробыли в «Трех подковах».
— Случайно, не заметили по пути назад мужчину следующего описания: около двадцати лет, плюс-минус, высокий, худой, с козлиной бородкой, в темном худи «Адидас»?
— Нет.
Полицейский захлопывает блокнот. Вопреки всем моим стараниям, с языка у меня сам собой слетает вопрос:
— А что за происшествие?
— Пожар. Предположительно, поджог.
— На Хай-Роуд?
— Да. В данный момент пожарные расчеты производят проливку здания, но оно уже полностью уничтожено.
— Какой ужас!
— И не говорите! — усмехается констебль. — Карамельный моккачино у них был пальчики оближешь.
— У них?
— В кофейне.
— В какой кофейне?
— «Веселый бариста». Боюсь, латте у них можно будет заказать очень не скоро.
К горлу подступает желчь.
— Моя… Моя квартира…
Я хватаю ртом воздух и вцепляюсь Клементу в безрукавку, чтобы устоять на ногах.
— Она… была… Над этой кофейней.
25
Клемент так и не подпустил меня к обугленным руинам моего дома и удерживал за полицейским оцеплением, выставленным метрах в восьмидесяти от пожарища. Я кричала, плакала, била кулаками ему по груди. В конце концов полицейский подозвал парамедиков, и меня препроводили в машину скорой помощи. Разумеется, у меня диагностировали шоковое состояние.
— Ни в какую больницу я не поеду!
Молоденький и, наверно, симпатичный парамедик усаживается на каталку рядом со мной и мягко говорит:
— Эмма, это ради вашей же пользы.
— Нет. Мне нужно… разобраться… С делами. Со страховкой…
— Я присмотрю за ней, — раздается вдруг хриплый голос.
Поворачиваю голову к задним открытым дверям скорой: возле них на страже стоит Клемент.
— Ей нужно пройти обследование, — возражает парнишка. — Я настоятельно рекомендую…
— Я сказал, что присмотрю за ней.
— Как скажете. Но ей придется подписать заявление об отказе от госпитализации.
Мне вручают планшет, и я, даже не читая, корябаю внизу свою подпись. Поднимаюсь и на ватных ногах выбираюсь из фургона.
— Ты уверена, что в порядке? — хмуро осведомляется великан, беря меня под руку.
— До порядка
