не теряете, и вижу, что тренируетесь, — улыбаясь, говорил им Эйнар.
— Какой, отец?
— Пошлите, приведем себя в порядок, а потом всё мы с мамой объясним, — он не удержался и обнял их. Ещё ошеломлённые и ничего не понимающие, сыновья ответили на объятия.
— А, ты, моя вторая Елена, не хочешь обнять? — спросил он Наташу.
— Папа?…
— Но, как?…
Понимание пробежала по лицам наших детей, и все бросились обнимать его. Девчата плакали, а мужчины смахивали непрошеную слезу. Успокоившись, мы все отправились в зал. Мужчины привели себя в порядок и присоединились к нам.
— Рассказывайте, что, и как, и по порядку, — потребовали дети.
— Просто, я хотел быть с вами, и моё желание исполнилось, — начал Эйнар.
После его рассказа, слёз, объятий, он проговорил:
— Завтра, мы с мамой пройдём обряд. Ещё надо показаться королю, а вы готовьтесь к отъезду. Там, дед вас хочет видеть. Решите сами, кто поедет.
По приезду, мы сыграем свадьбу, и пройдём обряд, введение в семью- ættleiðing.
— Может, не надо всё повторять? Мы и так твои дети, — спросил Павел.
— Какая разница Торссон или Бернар, — поддержал его Евсей.
— Вам решать, но с Гордеем мы проведём обряд, мне нужен помощник. Но я бы очень хотел, чтобы вы все прошли обряд, а фамилию можно оставить.
Прошла суматошная неделя. Я уже официально стала женой Эйнара, волнительные минуты перед обрядом, поднятый молот Тора, и клятвы верности, и после поцелуя, шепот: “ Желанная, моя, навеки”.
Мы сидели у короля и разговаривали, когда к нам зашла его дочь, Далия.
— Отец, я еду с Еленой, — прозвучала решительно. Король смотрел на неё и молчал.
— Если не разрешишь, я уплыву другим кораблём, — а вот это прозвучало как угроза.
— Дочь, ты мне угрожаешь? — он сурово посмотрел на неё.
— Прости, пап. Но мне надо в Нифльхейм, там Гордей. Вдруг он сюда никогда не приедет, — прозвучало тихо.
— Так и правильно сделает, ты его же не подпускала к себе! Там найдёт, по сговорчивее, девушку, — хитро, глядя на неё, произнёс он.
— Пап, я прошу, разреши, — с мольбой просила Далия.
— Елена возьмешь с собой? А, ты без выкрутасов. Не хватало, там с тобой нянчится, — уже серьёзно произнес он.
— Отец, я тоже поеду с ней. Она младшая, и я присмотрю за ней, — в кабинет вошла ещё одна дочь короля, Фрита. Хоть и переводиться, как мир, мирная, но её можно назвать” генерал в юбке”.
— А ты не поедешь. К тебе сватается Тейнар.
— Он слабак, и пяти минут не выстоял на спарринге. Я, что, его ещё буду защищать в минуту опасности?
— Фрита, сейчас мир и никакой опасности нет.
— Я хочу настоящего мужчину! И буду его ждать! Я сказала своё слово!
— О, Боги, за что это мне? Один сын и шесть дочерей. Вырастил я вас воинами, на свою шею.
— Ваше величество, пусть едут. Фрита мне пригодиться. Мы будем открывать кадетское училище, там руководитель нужен будет, — предложила я.
— Елена, ты хоть знаешь, какую обузу ты берешь? Это же два вулкана, неизвестно когда взорвутся, — раздраженно спросил он.
— Всё будет, хорошо, я вам обещаю, — я видела, кто покорит её сердце и сделает мягче.
— Ну, если, ты обещаешь… Ладно, поезжайте, — он махнул рукой, — Хоть я отдохну от вас.
Обрадованные девчата побежали собираться, а мы, попрощавшись с королём, отправились домой. С нами едут все старшие дети и правнуки. Остальные приедут в гости в другой раз. “ Табор” собирается у нас большой.
Женщина всегда чуть-чуть, как море. Море в чем-то женщина чуть-чуть. Ходят волны где-нибудь в каморке, спрятанные в худенькую грудь.
Это волны чувств или предчувствий. Будто бы над бездной роковой, завитки причёсочки причудной чайками кричат над головой.
Женщина от пошлых пятен жирных штормом очищается сама, и под кожей в беззащитных жилках закипают с грохотом шторма.
Там, на дне у памяти, сокрыты столькие обломки — хоть кричи, а надежды — радужные рыбы снова попадают на крючки.
Женщина, как море, так взывает, но мужчины, словно корабли, только сверху душу задевают — глубиной они пренебрегли.
Женщина, как море, небо молит, если штиль, послать хоть что-нибудь. Женщина — особенное море, то, что в море может утонуть. Евгений Евтушенко Через два дня нас встречали на берегу. Пока выгружались, все смотрели на нас. Слишком много людей: веселых, шумливых, улыбчивых. Я услышала стук копыт, это подъехал Гордей, с людьми.
Нас не было месяц, а мне показалось, что сын, как-то повзрослел и стал выше ростом. Он, соскочил с коня и увидел Далию. Он встал, как вкопанный. Она, увидев его, немного смущаясь, стала подходить к нему. Смолкли голоса. Мы наблюдали, как она подошла к нему, заглянула в глаза и положила свою голову ему на грудь. Он обнял её, запрокинул её голову, что-то прошептал и поцеловал.
— Ну, хватит, целоваться, завидно стало, — веселясь, произнес Евсей. — Ты, я смотрю, повзрослел.
Гордей обнял его одной рукой, второй он держал Далию.
— Мы, вас ждём. Как я соскучился! — улыбался Гордей, обнимая всех по очереди.
Мужчины, я, Фрита, сели на коней, Далию Гордей посадил к себе. Когда она хотела ему возразить, он так на неё посмотрел, что она покорно пошла с ним.
Остальные сели в повозку. Когда мы все приехали домой, нас уже ждал Эирик.
— Хейль ок сэль!(Добро пожаловать), — прозвучало.
— Ты прав, — обнимая Эйнара, говорил он, — если это ещё не все, то нужен большой дом. Проходите.
Мы все расположились, немного успокоились и собрались в зале.
— Познакомьтесь, это мой отец, конунг Эирик Торссон. А это мои дети: Евсей, его
жена Ядвига и правнук Алексей, Кирей, жена Радмила, правнук Владислав…..
Эирик стоял довольный, и со вниманием вслушивался в имена. Он с радостью в глазах смотрел на правнуков, и я чувствовала, что он готов сейчас же забрать всех детей и увести их. Когда закончилось это знакомство, он так и сделал, оставил нас, а сам с детьми ушёл. Когда мы заглянули в комнату, где слышался шум и смех детей, то увидели, что он с азартом играет с ними. Эйнар обнял меня, и мы закрыли двери, пусть дед играет.
Через два дня сыграли сразу две свадьбы. Гордей и Далия произнесли свои клятвы верности. На свадьбу приехало много гостей. Все ярлы поспешили поздравить нас с двойным союзом.
А после свадебного обряда, проводился обряд введение в семью. ” Отец вводит своего сына в род с согласия своих ближайших наследников. Пиво из трёх мер солодового зерна варится, и трёхлетний бычок забивается. Шкура сдирается с правой задней
