подвигом далеко ходить не пришлось. До Казани еще предстояло добираться, но боевые действия начались буквально сразу. Покинув столицу, царь направился в Коломну, к месту сбора Большого полка и своей личной дружины. Первый ночлег наметил в своем селе Острове. А вечером туда примчался гонец с известием: надвигаются полчища крымского хана.
Девлет Гирей, конечно же, узнал, что русские готовят удар по Казани, и решил выручить ее. Посылать туда войска было далеко и неудобно. Гораздо выгоднее представлялось самим прошерстить Русь. Государевы полки двинулись на восток — значит, можно будет пограбить капитально и без особого риска. А русским ратям придется поворачивать назад, и поход будет сорван. Два жирных зайца одним выстрелом! Хан поднял всю стотысячную орду, а султан для спасения своих казанских вассалов дал ему янычар, турецкую артиллерию. Маршрут наметили на Рязань — и дальше на Москву.
Но Иван Васильевич воспринял появление крымцев спокойно. Сказал: «Мы не трогали хана, но если он вздумал поглотить христианство, то встанем за Отечество, у нас есть Бог!» [268]. Впрочем, для спокойствия у него были все основания. Молодой царь переиграл Девлет-Гирея! Предвидел его нападение! Обратим внимание, в прошлом походе на Казань местами сбора полков назначались Суздаль, Шуя, Муром, Юрьев, Кострома, Ярославль [268]. А сейчас — города по Оке. На восток ушла только часть войск. А основные силы оставались под рукой у государя и уже были развернуты на юг!
Прибыв в Коломну, он проверил полки. Ласково беседовал не только с начальниками, но и с простыми воинами, ободрял их. Ратники, видя такое отношение государя, были тронуты до глубины души, кричали: «Мы готовы умереть за веру и за тебя, царь!» Но и татарская разведка обнаружила, что под Коломной их уже поджидает русская армия. Для Девлет Гирея это оказалось очень неприятным сюрпризом. На лобовое сражение он не отважился. Решил удовлетвориться более скромной добычей. Не дойдя до Рязани, повернул на запад, к Туле. 21 июня Ивану Васильевичу сообщили, что крымцы появились возле этого города.
Царь направил туда полк Правой руки Щенятева и Курбского, стоявший в Кашире, и Передовой полк Турунтая-Пронского и Хилкова. Однако Щенятев с Курбским почему-то… обманули государя. Прислали донесение, что возле Тулы опасности нет, что татары там были «в малой силе», ограбили несколько деревень и удрали. Но 23 июля, когда царь обедал, к нему через татарские заслоны прорвался гонец от тульского наместника Григория Темкина. Он доносил, что город осадил сам Девлет Гирей, у него «много пушек и янычар султанских». Иван Васильевич поднял армию по тревоге. Подхлестнул приказами воевод полков Правой руки и Передового. Главным силам велел переправляться через Оку и сам повел их на врага. По словам очевидца, воины, воодушевленные его примером, «шли на битву, как на потеху» [268].
А хан от Тулы разослал несколько больших загонов грабить окрестности. Турецкие батареи бомбардировали город калеными ядрами, загорелись дома. Янычары и крымцы полезли на приступ. Воинов в крепости почти не было, они ушли в царские полки на Казань. Но на оборону вышли все жители, невзирая на пол и возраст. Тушили пожары, сумели отбить штурм. А на следующее утро увидели вдали тучи пыли и восторженно закричали: «Государь спешит к нам!» Хан тоже узнал, что приближаются русские войска, приказал отступать. У защитников радость была так велика, что они все вместе, с женщинами, с детьми, кинулись преследовать врага! Татары переполошились, вместо планомерного отхода побежали в панике. Жители многих перебили, захватили вражескую артиллерию.
На самом деле к Туле прибыл не государь, а полк Правой руки Щенятева и Курбского. И ни доблести, ни инициативы воеводы не проявили. Вместо погони сели праздновать победу с наместником и счастливыми жителями. Но один из татарских загонов, не зная об отступлении хана, на следующий день вернулся к городу, нарвался на русских и был разгромлен. А царь дошел до Каширы, где и узнал, что Тула спасена и хан бежит. Выслал конницу, она перехватила Девлет Гирея на реке Шевроне, побила, захватила обоз и освободила полон, который крымцы успели набрать. Легкие отряды проводили врага до самых степей, рубили и ловили отставших.
Государь послал в Москву богатые трофеи — турецкие пушки, табуны верблюдов, возы с ханским добром, пленных. Победа была впечатляющей, но главная-то цель была другая. Теперь можно было без помех поворачивать на Казань. Иван Васильевич распределил армию по двум дорогам. Одну часть сам повел через Владимир и Муром. А Большой полк направил вдоль Оки, через Рязань и Мещеру. На всякий случай предусматривал, что некоторые отряды крымцев могут вернуться — а от Рязани перехватить их было не так уж трудно.
Правда, вынужденная задержка и схватки с крымцами внесли в войска некоторую дезорганизацию. Завозмущались новгородские дети боярские. Заявляли, что они уже сражались, издержались и не готовы идти с войны на войну. Но Иван Васильевич обратился к ним лично. И не с опалами, не с угрозами. Просто позвал с собой добровольцев. Кто хочет вместе со своим царем постоять за христианство, пусть идет, а другие могут оставаться. Новгородцы устыдились и пошли все.
Этот поход вообще был особенным. Как начинался с решения Освященного Собора, в возвышенном, подвижническом настроении царя, так и продолжался. Это был священный поход «за други своя» — и не случайно Иван Васильевич взял знамя Дмитрия Донского. То самое, с ликом Спаса Нерукотворного, которое осеняло русских героев на Куликовом поле. Сейчас требовалось раз и навсегда покончить с гнойником напастей, несколько столетий терзавших Русь. Воины шли вызволять из неволи своих братьев, избавить страну от постоянно нависавшего над ней страха.
Дорога на войну самого государя напоминала паломничество. Во Владимире он поклонился гробницам святых русских князей. Когда служили молебен у раки с мощами Александра Невского, у царского духовника Афанасия исцелилась больная рука. Это сочли добрым предзнаменованием. В Муроме Иван Васильевич приложился к мощам святых чудотворцев Петра и Февронии, благоверного князя Константина и его сыновей. С войсками везли чудотворные иконы, даже в пути неукоснительно служились все церковные службы. Часть похода выпала на Успенский пост. Обычно воины в боевых условиях разрешались от постов, но сейчас он строго соблюдался.
А на марше царь объезжал полки, осматривал оружие, людей. Прямо в дороге он провел еще одну реформу. До сих пор дети боярские в каждом уезде сами выбирали «городовых приказчиков». Они формировали отряды, приводили их на службу и командовали ими. Но эти отряды получались разными, где большие, где совсем маленькие. Иван Васильевич повелел всю конницу расписать на отряды
