а потом вдруг крикнул:
— Порошок!
Руслан торопливо сдёрнул крышку и щедро посыпал всех вокруг сушёной полынью.
Бьёрн тем временем бросил пригоршню своего порошка в сторону старого коврика. Через секунду Руслан увидел блёклый силуэт невысокой женщины в спортивной куртке и штанах. У женщины были тёмные волосы до плеч и густая длинная чёлка, закрывающая глаза. Существо подняло руку и откинуло волосы с лица.
Лихо и правда было одноглазым. Огромный тёмный глаз посреди лба выглядел жутко и абсолютно противоестественно. Хотелось одновременно и зажмуриться от страха, и разглядывать этот глаз с неодолимым любопытством.
— Соберись! — крикнул Бьёрн.
И тут же вспыхнули знаки. Руслан отвернулся, пряча заслезившиеся от яркого света глаза. А когда проморгался, лиха уже не было. На старом ковре валялась какая-то тряпка.
Наставник поднял её и сунул в карман.
Сказал ученику:
— В другой раз не зевай, понял?
— Да. Прости.
— Да не виноваться! Просто имей в виду.
Руслан кивнул.
Бьёрн повернулся к временным помощникам и сказал:
— Тварь развеяли. Теперь надо выяснить, откуда она взялась.
— Что делать? — спросил брюнет.
— Можете компанию составить, — пожал плечами Бьёрн. — Так-то мы и сами разберёмся.
Собутыльники пошептались. Потом блондин торопливо попрощался и ушёл, а брюнет выразил желание пойти с видящими.
— Так, ученик, слушай. Лихо берётся от родительского проклятья, невинной крови и гнили. Счас мы его нору отыщем!
Бьёрн вытащил тряпку, оставшуюся от лиха и верёвку из рюкзака. Привязал тряпку к концу верёвки, другой конец взял в руки и велел подождать пару минут.
Вскоре тряпка зашевелилась, как живая, начала дёргаться.
— О! Идём! — велел Бьёрн.
Все трое двинулись следом за тряпкой. Сначала пошли. Потом побежали.
К счастью, тряпка успокоилась уже на соседней улице. Замерла возле полусгнившего забора, за котором виднелся кособокий ветхий дом.
— Кто тут живёт? — спросил Бьёрн.
— Митрофаниха, — ответил брюнет.
— С кем?
— Одна...
— Точно?
— Ну да.
— Так, и откуда в доме одинокой женщины родительское проклятье? — задумчиво произнёс Бьёрн.
— Может, к ней мать приезжала и прокляла её? Митрофаниха пьёт похлеще мужиков, — поделился их провожатый.
— Ладно, давайте зайдём и посмотрим, — решил Бьёрн.
Верёвку он намотал на руку, но конец с тряпкой оставил волочиться по грязной осенней земле.
Во дворе не было ни собаки, ни будки, ни следов грядок или теплиц. Руслану пришло в голову одно слово: “запустение”.
Они зашли в дом. Внутри оказалось грязно и очень холодно.
— Хозяйка точно дома? — спросил Бьёрн.
— А куда ей деваться? — пожал плечами брюнет. — Ни родни, ни подруг.
Тряпка на верёвке у Бьёрна снова “ожила” и потянулась в глубину дома.
В глубине дома они нашли косматую темноволосую женщину, закутанную в драное пальто, не менее драное одеяло и почти чистый плед. Женщина никак не отреагировала на приход незнакомцев, хотя не спала и была в сознании.
Она что-то бормотала себе под нос, то и дело вздыхая.
Тряпка дёрнулась в последний раз, упала на торчащий из-под грязного тряпичного вороха тапок и замерла.
— Лихо она призвала, — сказал Бьёрн.
Отрезал конец верёвки, остаток смотал и спрятал в рюкзак.
— Но вот как — это вопрос... Как её зовут?
— Митрофаниха.
— Да нет, по паспорту!
— А кто её знает? — отмахнулся их провожатый.
Потом вдруг встрепенулся и сказал:
— А, погодите, с ней же вроде Толян Аптекарь в школе учился. Ща звякну и проясню.
Оказалось, что бормочущую пьянчугу с испитым лицом зовут красивым именем Елизавета.
— Эй, Лиза! — Бьёрн сел на корточки рядом с тахтой, на которой ютилась хозяйка дома. — Привет, Лиза!
Женщина с трудом сфокусировала на нём взгляд и неожиданно беззубо улыбнулась.
— Ой, Юрочка, ты? Или Генаша? Ой, или Митька приехал?
— Лиза, а чего у тебя так холодно? Пойдём-ка печку растопим, чаю попьём.
— Ой, Юрочка, а у меня и поесть ничего нету... У тебя пирожка не будет? Или булочки?
Руслану стало совсем жутко. То ли от того, что эта женщина вызвала лихо, то ли от того, что она казалась совсем беспомощной.
— Сколько она тут так лежит? — тихо спросил он брюнета.
— А кто её знает? — привычно отозвался тот. — Могу у соседей узнать, если надо.
Руслан кивнул. Их провожатый скрылся.
Бьёрн уже помог женщине подняться с тахты. На ней был дешёвый мятый спортивный костюм вроде того, что был на лихе. Да и вообще Елизавета-Митрофаниха очень походила на лихо. Только глаза у неё были на месте.
Когда они с Бьёрном доковыляли до кухни, вернулся брюнет. Доложил, что пару недель назад к Митрофанихе приезжала скорая — соседи вызвали. Но неблагодарная баба напала на медиков и вроде даже ранила врача. С тех пор носа наружу не кажет.
Бьёрн велел брюнету развести огонь в печке и живо принести любой алкоголь. Тот быстро организовал пламя в печи и ушёл за бутылкой.
Наставник достал из рюкзака батончик и сказал женщине:
— Давай-ка поешь.
Та с жадностью сорвала упаковку и впилась зубами в подарок. Но тут же отбросила в батончик в сторону.
— Невкусное... — жалобно протянула она. — Сладенькое хочу. Булочку с повидлом.
Руслану стало не по себе от смеси жалости и почти суеверного страха.
— Найди булочку, — велел наставник.
Руслан с облегчением выскочил из грязного тесного домишки. Тут же столкнулся с вернувшимся с бутылкой брюнетом.
— Надо найти булочку с повидлом, — чувствуя себя невероятно глупо, сказал Руслан.
Тот кивнул, протянул бутылку и почти убежал за ворота. Руслан вдохнул холодный отдающий гнилью октябрьский воздух и заставил себя вернуться в дом.
— ...бросил меня Петенька! Мамку свою бросил! — жаловалась Митрофаниха Бьёрну, грея руки у печки. — Вот я его и прокляла. А то чё это он?! Про мамку забыл!
Вернулся их провожатый с миской, полной выпечки. Митрофаниха тут же забыла про разговор и протянула руки.
— Дай! Дай!
Бьёрн забрал миску и выдал женщине одну булку.
— Ешь и рассказывай.
Та в два счёта проглотила сдобу и, глядя голодными глазами на остальную выпечку, проговорила:
— А чё рассказывать? Бросил меня сынка, я его и прокляла! Я ж мать, я могу! — она снова беззубо улыбнулась. На этот раз почти самодовольно.
— А как лихо найти, мне бабка рассказывала! Она много чё знала,
