— А хочешь, сейчас твой друг поймает пулю? Только из-за того, что ты гордый. Такая красивая и нелепая смерть в юном возрасте, и она будет на твоей совести.
Подхожу ближе, вглядываясь в черные глаза мужчины, он не сделает этого. Потом вижу, как Чижу выкручивают руки и бьют коленом под дых, тот не дышит, лишь глотает ртом воздух, как рыба, и испуганно смотрит на меня.
— Я не стану на тебя работать.
— Уверен?
— Уверен.
Тихий щелчок, я даже не понял сразу, что это за звук, а потом чуть слышный хлопок, но он эхом прокатился по пустой парковке. Чиж дергает головой, замирает на месте, крови нет, я вижу лишь его глаза из которых уходит жизнь, а у самого скручивает все нутро тугим узлом ужаса.
— А теперь какой будет ответ? Ты, тварь такая, не можешь посылать меня на хуй и отказывать, когда Шах тебя просит.
И вот уже у моего виска пистолет, а в голове пустота. Я думал, что принимать смерть легко, а оказывается, очень страшно. Срабатывает инстинкт самосохранения, ты отчаянно хочешь жить и плевать, на каких условиях.
Ноутбук из рук падает на асфальт, пластик трескается, а я все продолжаю смотреть на своего друга и растекающуюся под ним лужу крови.
— Ну что? Пуля или работа на меня? Мне так жалко будет пустить в эту умную голову кусок свинца.
Никогда не любил, когда на меня давят и ставят перед выбором.
— Ребята, вы тачку мою не видели? Сука, не помню, где припарковался.
Из той двери, из которой мы вышли, появился парень, сильно пьяный, еле стоящий на ногах. Все обернулись в его сторону, а он, словно не видя опасности, просто шел вперед, размахивая руками.
А вот дальше никто не понял, что и как произошло. Несколько резких движений — и двое охранников около меня уже лежат рядом с убитым Чижом, а оружие из рук одного направлено на Шахизова.
— Неожиданно, да?
— Ты кто такой?
— Придумай сам.
— Вы, сука, хоть знаете, кому тыкаете железом в лицо?
— Да похуй.
Снова щелчок, хлопок — и тело Шаха падает на грязный асфальт. Парень обтирает оружие, вкладывая его в руку одного из охранников, быстро оглядывается по сторонам.
У меня реально шок. Он только что просто так пустил пулю в лоб Шаху. Того самого Шаха, которого боится весь город, которых держит ночное клубы крышует дурь, что продают в них.
— Ну чего встал? Уходим, там сейчас ребята в камуфляже, доберутся сюда, а тут совсем нехороший сюрприз. А звёзд на погонах будет больше чем на небе.
Лежу, просто смотрю в потолок, вспоминая наше с Громовым экстремальное знакомство, два трупа, один из них очень авторитетного человека города. Смерть Чижа была самая бессмысленная и совершенно ненужная. Она на моей совести, она одна столько лет все еще рвет душу.
Кристина ворочается на груди, во сне ведет рукой вниз, теперь ее ладонь на моем животе. Возбуждаюсь мгновенно, реагирую на нее, словно подросток. Легко касаясь пальцами, провожу по распущенным светлым волосам, убирая их в сторону.
Она слишком красивая, чтобы быть реальной, но она реальна, как никто.
Глава 41
В тот вечер после завершения нашей крупной компании с Игорем «Сайгон» мигал неоном и рвал перепонки битами. На ее губах был вкус лайма и лимонной цедры. Ее тело дрожало под моими руками, я тогда словил свой приход без какой-либо наркоты, к которой так тянуло.
Поворачиваю голову, Громов спит, скрючившись на самом краю, Кристина плотно зажата между нашими телами. Сука, я не могу понять рядом с ней, что правильно, а что нет. Впервые я не могу просчитать вероятность событий и логичность происходящего.
Дипломированный финансовый аналитик и с несколькими дипломами самых престижных университетов Европы не учел одного — человеческий фактор и эмоции.
Так не должно быть, чтобы двое мужиков делили одну девушку. Но это происходит. И происходит именно с нами.
Провожу костяшками пальцев по скулам и губам, хочу зацеловать ее, такую сонную и теплую. Впервые хочу вот так просыпаться с женщиной и любить ее до стонов и криков.
Поворачиваюсь на бок, прижимая Кристину сильнее, трусь возбужденным членом, она в длинной майке, рукой веду по бедру, цепляя трусики пальцами.
Вчера после душа голова лишь коснулась подушки, и я провалился в сон. Не слышал, как она оказалась рядом, а потом, проспав пару часов, перетащил девушку от Громова к себе.
Странно все, не могу разобраться.
— Артём?
— Чш-ш-ш-ш… разбудишь Терминатора. Иди ко мне.
Легко укладываю Кристину на себя, она не сопротивляется, лишь косится на Игоря, улыбается. Моя небесная птичка, от которой улетаю я сам.
Целую, Кристина ерзает, снимает с себя майку, накрывая облаком волос с ароматом чего-то сладкого. Тихо стонет, когда целую, посасываю ее язык, отодвигаю трусики в сторону, провожу пальцами по гладким складочкам, собирая уже скопившуюся влагу.
— Ты почему такая мокрая, Крис?
— Шульгин, ты, как всегда, слишком много говоришь, — шепчет в губы, кусая их.
Заводит одним словом, нетерпеливая, откровенная и открытая, а еще гордая и дерзкая.
Целует меня сама, обхватив член, скользит по стволу, спускаясь ниже, поглаживая яйца. А потом трется половыми губами и клитором о мой стояк, садясь ровно. Грудь колышется, соски торчат, сглатываю слюну, как хочу облизать их.
Стискиваю зубы, когда она оседает на член, принимая его почти полностью, вскрикивает чуть громче, бросает взгляд на Громова. Такая горячая и влажная внутри, хочется двигаться резче, но я просто лежу и позволяю ей делать, что хочет она.
В глазах цвета неба дымка желания, крутит попкой, насаживаясь сильнее и глубже. Прикусывает губы, чтобы не закричать, сжимает свою совершенную грудь.
Она охуительно красивая и до безумия сексуальная. Моя безумная птичка, которая так любит свободу.
Запрокидывает голову, движения резче, мой член разбухает еще больше, яйца гудят. Чувствую, как она течет на них, а сам не могу отвести глаз от ее лица, сжимаю талию.
— Вот же нихуя себе! Мне уже нравится это утро.
— Игорь, господи, только не трогай… а-а-а-а-а… боже мой, нет… а-а-а-а-а-а.
— Крис, как я могу не трогать? Ты в своем уме?
Громов оказывается рядом с Кристиной, которая так и продолжает медленно объезжать мой член. Диван под нами скрипит, а он, лаская ее грудь, целует губы, лижет шею. Опуская руку ниже, накрывая клитор, начиная его массировать.
Вот сейчас пик ее невероятной сексуальной и ослепительной красоты.
— А-а-а-а-а… не могу больше… да-а-а… не могу… боже мой… кончаю…
