не начался.
Пока я дожидаюсь, когда же бармен обратит на меня внимание, до меня вдруг доходит, что я понятия не имею, что Клемент имел в виду под «кружечкой». Впрочем, это не важно, поскольку к его возвращению меня так и не обслуживают.
— Клемент, а что вы хотите выпить?
— Да пинту пива.
— Какого?
— Светлого.
— А какого? — Я указываю на ряд кранов за стойкой. — Выбирайте.
Все более хмурясь, Клемент изучает этикетки.
— Наверное, «Хейнекен». Про остальные даже и не слыхал.
Наконец, жизнерадостный бармен снисходит до нас и подает напитки, и мы занимаем столик у окна. После трех больших глотков белого вина я немного расслабляюсь: на сегодня с квестом покончено.
— Как насчет потратиться и на кое-какую жратву? — осведомляется Клемент. — Умираю от голода.
Пожалуй, на тосте мужчине его габаритов и вправду долго не протянуть. Я заглядываю в меню, которое приятно удивляет дешевизной предлагаемых блюд.
— Тогда выбирайте. Только не дороже десятки.
— Спасибо, пупсик!
Он хватает меню и жадно его изучает. Энтузиазм его, однако, быстро иссякает, стоит ему выяснить, что даже в такой забегаловке банкета на десятку не закатишь.
— Наверное, пудинг с говядиной и почками.
— Хорошо. Пойду закажу, а вы попытайтесь ни во что не влипнуть в мое отсутствие.
Клемент кивает и вновь погружается в изучение меню.
Я иду обратно к стойке и делаю заказ. Бармен любезно предлагает мне немного сэкономить, добавив к еде выпивку. Мне представляется просто хамством не воспользоваться скидкой, и потому я возвращаюсь к столику со второй порцией напитков.
— Свидание с вами обходится недешево, Клемент.
— Со мной вообще ничего дешево не обходится, пупсик.
Мы потягиваем вино и пиво, глядя на транспорт за окном. Клементу ничегонеделание и молчание как будто вполне по душе, я же чувствую необходимость завязать разговор.
— Клемент, можно вопрос?
— Валяй.
— Вы никогда не говорили, но Клемент — это ваше имя или фамилия?
— Хм, ни то, ни другое. Оба вместе. Просто имя.
— Но чем-то оно да должно же быть? А как записано в вашем свидетельстве о рождении?
— Понятия не имею. В глаза его не видывал.
— Ладно, а в паспорте?
— Отродясь не имел.
— Как же вы живете-то без полного имени?
— А зачем мне оно? — пожимает он плечами. — Налогов я никогда не платил, ничем не владел. На воинскую службу не призывался, банковских счетов не имел.
— Значит, вы не числитесь ни в одной государственной базе данных?
— Ага.
— А как насчет… — Поверить не могу, что я собираюсь это произнести! — …вашего свидетельства о смерти?
— Как ни странно, его я тоже не видел. Но, скорее всего, там значится «Неизвестный».
— Ах, ну да. Но вот исходя из вашей предыдущей, хм, профессии… Вас никогда не арестовывали?
— Ни разу.
— Тогда на криминальном учете вы не состоите?
— И никаких отпечатков пальцев или ДНК в досье?
— Не знаю, что такое ДНК, но никакого досье на меня не существует.
Клементу явно уже наскучил допрос, и он снова смотрит на улицу. А я, потягивая вино, неспешно обдумываю его откровения.
Даже представить себе не могу, что в наше время кто-то способен ускользнуть от системы и как-то жить. Ну как без документов откроешь счет в банке? Без которого не получишь кредитную линию. Без которой, в свою очередь, не заключить даже договор на мобильную связь и не снять жилье!
Разумеется, Клемент мог просто-напросто соврать, что, вообще-то, больше похоже на правду. Ведь без полного имени я не смогу найти его в интернете.
Я уже собираюсь копнуть чуть глубже в своем допросе, как вдруг от стойки раздаются чьи-то вопли:
— Клем! Клем!
Мы оба поворачиваемся на голос и видим какого-то старика, медленно ковыляющего к нашему столику. Обыкновенный тщедушный костлявый дед в темно-синем пальто и мятых серых брюках.
На расстоянии трех метров от нас незнакомец поднимает руку и снова вопит:
— Эй, Клем! Ах ты гондон!
Я перевожу взгляд на Клемента, однако тот внимательнейшим образом изучает столешницу, явно игнорируя старика.
— Блин, — бормочет он.
Времени расспросить Клемента у меня не остается, поскольку старая развалина наконец-то завершает свое путешествие и нависает над нашим столиком.
— Так и думал, что это ты, — хрипит старик. — Как дела, братан?
Тот, однако, сидит неподвижно, по-прежнему в упор не видя пришельца. Я так не могу.
— Здравствуйте, — чирикаю я.
— Привет, цыпа, — отзывается старик с сильным лондонским акцентом. — Что это с ним?
— Вы с ним знакомы, да?
— Еще как, черт возьми. Я да Клем — старые кореша, верно?
Он улыбается «старому корешу», но ответа не получает.
Вообще ноль реакции.
— А откуда вы знаете Клемента? — интересуюсь я.
Словно бы не расслышав меня, старик обращается к макушке Клемента:
— Вот любопытная девка, а, Клем? Где ты ее только подцепил?
Ну нет, такого я не потерплю даже от человека столь почтенного возраста!
— Да как вы смеете! — набрасываюсь я на незнакомца. — Где ваши приличия?
Куда там, меня как будто не существует. Он продолжает донимать Клемента:
— Очередная официантка из клуба «Фламинго», да? Эх, а я-то думал, ты усвоил урок с прошлого раза. Помнишь ее, Клем? Больная, блин, на всю голову, зато сиськи отпадные.
Старик довольно хихикает, странным образом не замечая реакции — точнее, отсутствие таковой.
Понятия не имею, что происходит, но мне это надоедает.
— Клемент, будьте так добры, займитесь им, наконец.
Теперь и меня игнорируют.
Я поворачиваюсь к старику, полная решимости потребовать, чтобы он удалился, как вдруг рядом с ним возникает мужчина средних лет в темно-бордовом свитере.
— Боже, папа, не удирай ты так. Меня чуть инфаркт не хватил.
Сын старика, как мне кажется, более привычен к деловому костюму. Его каштановые волосы зачесаны на строгий косой пробор, на носу очки в роговой оправе. Акцент его скорее характерен для графств близ Лондона, чем для самой столицы.
— Он с вами? — обрушиваюсь я на мужчину. — Ваш отец позволяет себе непристойности!
Сын явно потрясен.
— Ох, извините, ради бога, — говорит он, затем наклоняется ко мне и тихонько продолжает: — Понимаете, у него маразм. Боюсь, он считает, что сейчас шестидесятые, и потому использует несколько устаревшие, скажем так, выражения.
— О, вот оно что. Что ж, тогда простите.
— Не извиняйтесь, — вздыхает мужчина. — Увы, такое с ним за сегодня отнюдь не впервые. Он постоянно путается, и ему кажется, будто он встречает людей, которые на самом деле уже давным-давно умерли. Понимаете, он вырос в Лондоне, и время от времени мы его сюда привозим. Поначалу нам даже казалось, что память у него стала проясняться, вот только, боюсь, этот раз будет последним. — Он устало
