– Ты действительно пытаешься взять меня на слабо? – он проговаривает мне всё это чуть ли не в губы, наконец-то нагнувшись к моему лицу и слегка сощурив свои чересчур проницательные глаза.
– После того, как ты всего в двух шагах от меня разорвал на куски моего же преподавателя? – я отрицательно качнула головой, всем своим видом не соглашаясь с его выводами на мой счёт. – Боюсь, в свете нынешних событий (да и при каких-то других тоже) это просто нереально. А без соответствующей физиотерапии, я точно буду очень и очень долго в себя приходить. Ты же можешь это сделать, да? Смягчить мою реакцию и вывести её вместе с восприятием пережитого на несколько иной уровень?
– Судя по твоим горящим нездоровым блеском глазам, ты ждёшь от меня не совсем стандартной физиотерапии.
– Всё зависит от того, как тщательно ты меня намылишь и отмоешь. Кто знает… – я всё-таки не удержалась и прижала к его груди обе ладони, слегка вжав кончики пальцев в его упругую кожу, по которой так красиво стекали струйки воды, уже частично смывшие абстрактный раскрас от чужой крови. – А вдруг это поможет мне забыться и хоть немного прийти в себя? Кому, как не тебе знать, как хорошо это сделать.
– Что-то мне подсказывает, что твоё не вполне нормальное поведение вызвано моими перенастройками в твоей психике, и если я их решу убрать… – неужели он это сделал? Обхватил меня рукой, чтобы погрузить всю пятерню в мою стянутую на затылке причёску и сжать до лёгкой болевой рези в корнях волос. Я даже несдержанно ахнула, ещё шире раскрыв глаза и откинув голову за просчитанным движением его кулака. – То ты тут же моментально раскиснешь и начнёшь биться в истерике. Да ты и сама не особо-то к этому стремишься, как я погляжу.
Вот теперь я поплыла окончательно и бесповоротно, стоило его губам скользнуть по моим едва ощутимым касанием вместе со звучным баритоном головокружительно жаркого голоса. А после того, как он прижал меня к себе другой рукой, дав прочувствовать сводящий с ума рельеф своего обнажённого тела, тут уж, как говорится, гори всё остальное синим пламенем. Теперь со мной можно было делать всё, что не пожелает его тёмная сущность искушенного дьявола во плоти. Упрашивать не понадобиться. Берите буквально голыми руками.
– В моём приоритете лишь одно одержимое стремление… – мне тоже пришлось зашептать осипшим голоском прямо в его губы, ибо иного положения и выхода мне не предоставили. – Поскорее забыться и как-то выплеснуть накопившееся напряжение. Желательно сразу же, а ещё лучше, прямо сейчас. И, похоже, ради такого дела, я готова пойти на очень многое.
Я и «пошла», вернее, скользнула немеющими от переизбытка чувств и дикого волнения ладошками по его каменной груди вниз, к не менее непробиваемым рёбрам, неспешно скользя по бокам к тазу и немного теряясь в предстоящем выборе. Хотя длилась моя нерешительность всего ничего. Одну руку я завела ему за спину и очень смело обхватила его упругую ягодицу, а другую – протиснула меж нашими животами и ещё более смелей оплела шаловливыми пальчиками быстро твердеющий член. В этот раз мои коленки едва не покосились от мощнейшего прилива всесметающего исступления. А может быть и подкосились бы, если бы не удерживающие руки Астона.
Но мне действительно казалось, что я чувствую куда больше, чем раньше. Словно впитываю часть его ответного возбуждения через собственную кожу и рецепторы, смешивая со своей неуёмной похотью и кое-как балансируя на грани окружающей реальности перед неизбежным падением. А как меня опалило меж ногами, скрутив в болезненный жгут острым вожделением внизу живота. В самую пору взвыть или застонать во весь голос, поскольку я уже не соображала, то ли это вода стекала по моей промежности и опухшим складкам пульсирующей киски или же мои собственные более тягучие соки. Казалось, я их ощущала даже внутри самопроизвольно сокращающегося влагалища, будто уже принимавшего неслабые удары-трения ментального члена. Ещё несколько секунд и… точно кончу.
– Разве мы не обсуждали меры твоего наказания за твоё поведение в чужом Палатиуме, в которых не предусматривалось никаких сексуальных поощрений? – не похоже, чтобы Адарт собирался к ним вернуться и в особенности воплотить их в жизнь сию же секунду. По крайней мере, моих рук от себя не убирал, да и своих с меня тоже, продолжая наговаривать мне в губы свои внеземные заклятия, пока моя ладошка скользила по всей длине его окончательно одеревеневшего члена, подразнивая горячую вздутую головку трением крайней плоти. Желание подтянуть её к вершине моих половых губ и протолкнуть поверх воспалённой вульвы и особенно по клитору к изнывающей впадинке очень влажной промежности, вызвала не менее сильную дрожь, резкую слабость и судорожный спазм очередного болезненного возбуждения.
– Может отложим их на попозже? Или накажи меня как-то по-другому… – я уже не соображала, что вообще говорила. Меня банально несло и толкало на более безумные поступки – сжать посильнее ягодицу Астона у самой промежности, а второй ладонью ухватиться за тяжёлую мошонку, перебирая вконец осмелевшими пальцами податливые яички. Если он и после этого ничего не предпримет со своей стороны… Хотя мою крышу снесло основательно и без единого шанса на возврат. Мне уже ничего не требовалось, только ощутить, как он войдёт в меня одним безжалостным ударом на всю глубину и до упора, заставив кричать и выгибаться от сумасшедшего наслаждения.
– Ты слишком много на себя берёшь, – возможно он мне это и прорычал в мой рот, или прохрипел. В общем, я не помню. Но то, что меня будто насквозь долбануло высоковольтным разрядом по рассудку, эрогенным узлам и в самое сердце безвольной сущности – это я прочувствовала на все сто. Вскрикнуть уж точно не успела, только задохнуться, когда всего на несколько мгновений погрузилась бьющемся в агонии сознанием в его почерневшие и одновременно вспыхнувшие золотыми искрами дьявольские глазища.
А потом он меня вдруг крутанул на месте, развернув лицом к ближайшей стенке и заставив опереться о неё ладонями. При чём уровень положения рук выбирал сам, практически насильно, как и позу, в которой я должна была застыть и не шевелиться. В принципе, мне и в голову не могло прийти сопротивляться в столь напряжённый для нас обоих момент. Ибо когда тебе расставляют ноги на ширину плеч и вынуждают прогнуться в спине, чтобы твоя попа выпятилась и раскрылась промежностью во всей срамной красе навстречу своему палачу, тут уж как-то не до ложной скромности с неуместным чувством стыда. Ни первого, ни второго во мне ни разу не прослеживалось, и уж кто-кто, а Астон это ощущал и видел, как никто другой. Тем более, когда его руки, голос и доводящая до умопомрачения физическая близость совершенного (ещё и полностью нагого) тела вытворяли с моими желаниями, рассудком и врождёнными инстинктами, хрен знает что!
Думаете, он сразу сделал то, что я так страстно ждала в этой развратной позе? Ни черта подобного! Он начал меня намыливать! Да, вашу чёртову бабушку! Как и положено. Банной губкой! Но везде, помогая второй свободной рукой, натирая каждый уголок, раздражая самые чувствительные участки и не забывая сжимать мои и без того затвердевшие соски, пока массировал полушария грудей, вынуждая мою кожу едва не ныть от скользящих по ней ладоней и пальцев. При чём он совершенно никуда не спешил, тщательно исследуя каждый сантиметр и будто выискивая, а может проверяя на прочность мой предел возбуждения. Так что когда он после спины добрался до моих ягодиц (которые время от времени вроде как невзначай задевал своим эрегированным фаллосом), я уже находилась на таком пределе, что достаточно было одного касания к набухшему клитору и всё! Взорвусь за считанные доли секунды.
