тяжесть обратной стороны тянула ее вниз.
Я рассмеялась. Ах, хитрая Фортуния, ты любишь отчаянных, поэтому волей чеканщика ты являешь свой лик всякий раз, когда тебя спрашивают, рискнуть или нет!
Эрнаус умен и поймет, что завести обычный роман с госпожой Кавалле он не может. Перед свадьбой с принцессой это будет воспринято плохо, а вместо свадьбы... любовница — не повод отменять женитьбу. Другое дело, если он прочит госпожу Кавалле на роль жены. В этом случае Альфред поймет, что если Первый советник Эдачийского короля нашел при дворе Ангории свое счастье, он будет доброжелательно относиться и к самой Ангории. Если же Альфред воспротивится их свадьбе, то расстроенный потерей любимой женщины Первый советник Эдачийского короля станет не другом Ангории, а совсем напротив.
* * *
На музыкальный вечер Кавалле вышла в умопомрачительном бархатном платье глубокого синего цвета с серебряной вышивкой по лифу. Такое платье будет смотреться странно на молодой женщине. Но когда она запела, даже бархат с серебром стал неважным. Несмотря на то, что ее взгляд блуждал по рядам слушателей, я была уверена, что пела она для одного-единственного человека, и в этот вечер Кавалле превзошла самое себя.
Как несправедливо, что от певиц требуется не только чудесный голос, талантливое исполнение и владение певческим мастерством, но еще и вид приятной для флирта дамы. Госпожа Кавалле могла бы блистать на сцене еще два десятка лет, если бы не предвзятый вкус антрепренеров и покровителей искусств. Я скосила глаза на Эрнауса, который весь отдался во власть чудесному голосу. Уверена, что Первый советник Его Величества Отто Пятого станет устраивать музыкальные вечера во дворце эдачийского правителя, чтоб не дать зачахнуть талантливой супруге.
Я выбрала место рядом с Эрнаусом, чтоб успокоить подозрения Альфреда.
— Ваше Высочество, — еле слышным шепотом проговорил зачарованный Эрнаус. — Вы не возражаете, если уже завтра...
Я едва заметно кивнула.
Глава 16
Наутро Агни сообщила мне, что Эрнаус заперся с послом, запросив после обеда аудиенции с Его Величеством.
Удовлетворившись тем, как двигался к концу первый акт нашей драмы, я занялась вторым. Прастон уже назвал мне имя молодого человека из ливрейных слуг, который согласился на незавидную роль юного Ганимеда. Осталось расписать сцены, раздать реплики и распределить остальные роли.
Промучившись полдня и не добившись никаких успехов я надела мундир с плащом и добралась до казарм, сопровождаемая нарочито громкими рассуждениями фрейлин о нескромности нынешней молодежи. Возмущенные непотребством дамы делали вид, что прогуливаются по дорожкам, пока Прастон погонял меня по стойкам, выпадам и связкам ударов. После мы накинули теплые плащи и присели на скамью, освещенную скупым зимним солнцем. Мои соглядатаи очень хотели приблизиться, но соображения о достоинстве благородных дам пересилили любопытство.
Сержант протирал саблю и задумчиво смотрел на окна дворца.
— Ваше Высочество, полагаю, я могу довериться Динксу и Даргсу? Их берут в охрану на охоту. — Я кивнула. — Мы уложим "спать" того или тех, кто останется в домике. Думаю, генерал оставит одного. У него всего два доверенных лица, камердинер и секретарь, и второй будет с ним на охоте. Дальше молодой человек сам справится. Как привести туда Остральда и свидетелей — ваша задача, я не настолько сведущ в дворцовых делах. Но могу дать вам совет. В бытность мою сержантом в полку, если разведчики не предполагали, что противник собирается их ждать и готовить засады, таких неучей отправляли в пехоту.
— Я поняла вас, — ответила я уныло. — Да, конечно, Остральд настороже. Наверняка он и комнаты проверяет, прежде чем войти, и в спальню вперед себя прислугу посылает, а слуги у него не ниже лейтенантов.
Прастон кивнул, но смотрел на меня в ожидании.
— Вы думаете, я могу поставить ловушку, которую он не заметит?
— Кадет Комфарит, вы строите ловушку для лазутчиков, которые предполагают, что им могут поставить ловушку. Ваши действия?
— Поставить явную ловушку? И поймать их, когда они будут ее обходить?
Прастон кивнул:
— Или ловушка действует совсем не так, как противник предполагает.
Я задумалась:
— Что-то, что якобы задерживает его на пути к последней сцене, а на деле подтолкнет. Это непросто.
— У вас очень непростой противник, кадет Комфарит. Вы хотите к нему в плен?
Я отчаянно замотала головой.
— И все-таки, неужели у меня есть шанс переиграть генерала разведки?
— Ваше Высочество, как вы думаете, он действительно считает вас красивой пустоголовой куклой?
Я задумалась, вспоминая наши разговоры.
— Пожалуй, нет. Остральд допускает у меня наличие некоторого соображения, но во много раз меньшего, чем у мужчин. По его мнению, я незаслуженно пытаюсь встать вровень с мужчинами, и меня нужно наказать, отняв всякую возможность проявлять даже самую малость рассудительности.
Прастон удовлетворенно кивнул:
— У вас есть шанс его переиграть, потому что он уверен: у вас против него нет никаких шансов.
До двух часов пополуночи я черкала листы и жгла черновики, пока, наконец, не стал вырисовываться стройный сюжет. Я уверена, что Клотильда не откажется мне помочь. Кроме нее я рассчитывала на Агни и Дагни, а пара сторонних слуг за несколько монет исполнит свою партию, не спрашивая, зачем.
Бумаги я сожгла. Невозможно выкрасть только то, что у меня в голове.
* * *
Меня позвали на завтрак в Большую столовую. Я и не думала отказываться. Судя по тому, что вчерашний вечер не принес никаких скандалов, объяснение Эрнауса с послом и братцем прошло без сюрпризов, и нас ждет счастливое известие.
Перед десертом посол Эдачии попросил внимания и объявил о помолвке. Следом взял слово Альфред:
— Я рад, что на нашей земле два сердца смогли найти друг друга. Граф вон Эрнаус, госпожа Кавалле, я, Альфред Третий, волею богов король Ангории, благословляю ваш брак. Да пребудет с вами Юнония!
Вокруг зааплодировали, послышались поздравления, актриса мило покраснела, лицо Эрнауса светилось тихим счастьем, которое он старался на показывать публике. Что ж, даже если мне не удастся весь замысел, надеюсь, за этих двоих боги мне что-нибудь простят.
После завтрака я подошла поздравить графа и актрису. Эрнаус, будучи хитрым лисом не хуже нашего Крикуса, удерживал светское лицо, но актриса, забыв сценическое мастерство, допустила тень благодарности, что, разумеется не укрылось от того, кому положено быть внимательным по долгу службы.
Я не могла сразу уйти к себе, не поговорив с гостями, и этим воспользовался Остральд.
— Ваше Высочество, вы прелестно
