— Если бы не эти его… плетения… — Фолки выплюнул это слово, словно нечто на редкость омерзительное. — Он ни за что не смог бы меня одолеть.
— Но одолел. И сохранил жизнь, хотя мог бы убить.
— Чтобы лишний раз унизить! Чтобы втереться к тебе в доверие! Опомнись, родич, говорю тебе, опомнись! Они едва не извели твою жену, чтобы ты счел, будто не можешь без них обойтись. Теперь они рассорили нас с тобой. Чтобы, когда я уеду, окончательно превратить тебя в марионетку!
— Убирайся! — прорычал Хаук. Закашлялся, снова потер грудь. — Или остальные узнают правду.
— Мне нечего стыдиться правды! — вскинулся Фолки. — Нет бесчестья в том, чтобы стать жертвой оговора! А этот, — он ткнул пальцем в Эрика, — пользуется тем, что у меня нет сил вызвать тебя на поединок. И ты этим пользуешься.
— Ты испытываешь мое терпение.
— Нет. Это мое терпение лопнуло. — Он поискал взглядом сестру, повысил голос: — Адела, мы едем домой. Я не намерен и дальше смотреть, как твой муж подвергает твою жизнь опасности.
Все повернулись к телеге, возле которой устроились девушки. Слуги уже постелили Аделе ковер, на котором она и сидела. Ингрид стояла у нее за спиной, внимательно глядя на мужчин.
— Я никуда не поеду. — Адела поднялась, тяжело опираясь на руку Ингрид.
— Ты дважды едва не погибла: сперва от удушья, потом от меча, — настаивал Фолки. — Хватит. Муж прилюдно обещал тебе содержание. Надеюсь…
— Я никуда не поеду, — повторила Адела. Голос ее дрожал, щеки лихорадочно пылали. — Я принесла обеты перед Творцом и не нарушу их. Уезжай один, Фолки. Я слышала достаточно, чтобы решить, на чьей я стороне. Уезжай, и пусть Творец будет тебе судьей.
Она снова зашлась в кашле, отняв от губ руку, посмотрела на нее чуть пристальней, чем стоило бы, и сжала в кулак, пряча за спиной. Ингрид поймала взгляд Эрика, прошептала одними губами: «Кровь».
Час от часу не легче!
Фолки ссутулился, словно слова сестры выдернули из него хребет.
— Ты уверена? — медленно произнес Хаук. — Я не откажусь от своих слов.
Адела покачала головой. Фолки выругался.
— И тебе они заморочили голову, — горько произнес он. Оглядел присутствующих, явно просчитывая соотношение сил.
— Ваша взяла, — сказал он. — Но я забираю своих людей. И поскольку это не я решил уехать, а ты гонишь меня, по обычаю я требую плату за то, что я и мои люди лишились своей доли добычи.
— Хорошо, — усмехнулся Хаук. — Ты ее получишь. Вигге, Эрик, пойдем, приглядите. Бруни, Стиг, побудьте с госпожой.
Он мотнул головой Фолки, дескать, за мной. Тот, повиснув на плече оруженосца, двинулся следом. Хаук вытащил из седельной сумки кошель, отстегнул от седла щит и, положив его на землю выпуклой стороной вниз, высыпал горсть серебра. Начал отсчитывать монеты, то и дело покашливая.
И его кашлю вторил кашель Аделы.
Что с ними обоими? Простыли ночью в шатре? Так вроде жаровни им приносили…
Додумать Эрик не успел — Хаук застыл с монетой в руках, глядя туда, где сидела жена. Адела скрючилась на ковре, изо рта текла струйка крови. Бруни попятился, мотая головой.
— К ней никто не приближался, господин. Никто не…
Ингрид подняла растерянный взгляд.
— Я никогда такого не…
Эрик шагнул к ним, а за спиной торжествующе зазвучал голос Фолки:
— Я же говорил! Они все-таки ее убили. — Он повысил голос: — Если здесь остался хоть кто-то, кого еще не одурманили эти выродки — ко мне! Убейте их! Отомстите за вашу госпожу!
Глава 21
Эрик рывком развернулся: держась за плечо оруженосца, Фолки указывал на него, на лице благородного читалось торжество.
— Это от них все беды! — повторил он.
К ним уже бежали люди — и те, что пришли с Фолки, и люди Гарди и Хаука, все вперемешку, не разберешь. Хаук, оглянувшись, вскочил и крикнул свирепым голосом:
— Стоять всем!
Его люди остановились, как и те, что служили Гарди.
— Не слушайте его, он одурманен! — проговорил Фолки уже с нотой сомнений в голосе.
Хаук молча выхватил нож. Мелькнуло лезвие, полоснув Фолки по горлу.
Тот застыл, прижав ладонь к шее, между пальцами заструилась кровь. Неверящим взглядом уставился на шурина, словно до самого конца не ожидал, что Хаук все же поднимет на него руку.
Заорал не своим голосом Петтер, оруженосец Фолки, ринулся на Хаука — когда только меч выхватить успел. Эрик поймал клинок плетением, выдернул из руки парня, отшвырнув в сторону.
Фолки рухнул на колени, стал заваливаться на бок. Эрик мог бы его спасти, затянув раны, как когда-то затянул такую же рану Ингрид. Но сколько можно щадить того, кто в ответ продолжает гадить?
Петтер не остановился, потянулся к горлу Хаука, точно хотел его задушить. Тот ударил парня под дых, заставив сложиться. И сам скрючился рядом, закашлявшись.
— Господин! — заорал Бруни, рванувшись к нему и забыв об Аделе.
— Господин! Господина убили! — понеслось по людям.
Эрик огляделся, шагнул в сторону, разворачиваясь. Остановившиеся было люди двинулись вперед, расходясь полукругом, в руках появились ножи и мечи. Эрик глянул поверх голов на Ингрид — хорошо, что пока про нее не вспомнили. Мысленно застонал — конечно же, она не стала стоять и смотреть. Вынула из ножен клинок, зашагала к людям, превратившимся в толпу.
Позади нее осталась неподвижно лежать Адела.
Эрик зажег на ладони огонь.
— Первый, кто сделает еще шаг, умрет на месте.
Криво ухмыльнулся — огонь далеко не самое убийственное из плетений. Проще остановить сердце или накрыть пару-тройку нападающих своим дипломным — вид иссушенных тел охолонит даже самые горячие головы. Но так пустые не увидят, что он потянулся к нитям. Не поймут опасности, пока не станет поздно. А огонь заставит вспомнить, что он не просто мальчик, задуривший голову их предводителю.
Люди замерли. Вигге выпустил локоть все еще кашляющего Хаука, развернулся к воинам. Гаркнул:
— Заткнулись все! Стоять!
Люди замерли, но ненадолго.
— Он тоже одурманенный! — крикнул рыжий мужчина с подпорченным оспой лицом. Оглянулся. — Что встали? Выродок один, всех не одолеет! А потом с девкой…
Договорить он не успел — Эрик остановил ему сердце. Рябой застыл, когтя грудь. Стоящий рядом бородач подхватил его под руку, не удержал. Попятился, когда тело дернулось, хрипя, и затихло. Вслед за бородатым попятились и остальные.
— Я не шучу, — произнес Эрик, выступая из-за спины Вигге.
— И ты заткнись! — рыкнул тот. Повысил голос: — Я сказал, заткнулись все! Стоять!
