проворчал Джушукан в ответ.
— Хорошо… — владыка Ослямбской империи задумчиво теребил себя за короткую чёрную бородёнку. — Значится, так: надо будет привлечь всех мало-мальски известных бойцов в Кузгар. Кидайте клич по миру. Золота не жалеть! Этот русич до конца следующих игрищ не доживёт, обещаю!
«Где-то я уже нечто схожее слышал, старший братец, причём совсем недавно», — ухмыльнулся про себя Джушукан, вслух лишь бесстрастно брякнув: — Понял. Займёмся.
* * *
— Ты что наделал⁈ — ошарашенно держась за голову, в смятении выпалил Ельвах в физиономию только-только вернувшемуся с арены Ратибору, грозным рыком отогнавшему от себя собравшееся скопище служивых, ристальщиков да холопаев, принявшихся было поздравлять его с невероятной победой над страшным зверем. — Ежели бы у меня произрастала на башке хоть какая-то волосня, я бы себе повыдирал её до корней!.. Но так как там давно уж пустынно, пришлось с задницы надёргать! Я же всё поставил на тигра!.. Ты меня разорил, варвар!.. Ну почему ты не позволил людоеду собой отобедать⁈ Неужели это так сложно⁈ — лысый страж отказывался верить своим глазам, только что лицезревшим умопомрачительный бой Ратибора с иберийским хищником. Ельвах так и не смог до сих пор сам для себя до конца определиться, какие же чувства у него преобладают при виде «рыжего медведя»: холодное раздражение, порождаемое его вздорным, невыдержанным характером, аль чёрная зависть вкупе с неподдельным, никогда ранее не испытываемым восхищением, которые у начальника стражников вызывали бойцовское мастерство, сила и ловкость строптивого русича.
— Не ной, плешивый, заработаешь ещё, — миролюбиво буркнул между тем ему в ответ Ратибор, досадливо глянув на полученную давеча и открывшуюся в пылу схватки кровоточащую рану на своём боку. — У меня для тебя тут заданьице имеется!..
— У тебя? Для меня? Задание? Это что-то новенькое!.. Ну, слушаю!..
— Там на арене полосатая тушка валяется. Шкура да мясо мне без надобности, а вот клыки да когти нужны. Будь добр, распорядись, чтоб собрали да прислали.
— Зачем тебе, рыжий?
— Да знаю я одну дремучую барышню, коей наверняка сгодятся. Супчик там сварганит из них аль настойку какую ядрёную… Вариантов хватает! Представляешь, предпочитает сия вреднющая старушка именно людоедовы когти с клыками на завтрак хряскать… В перетёртом, желеобразном состоянии.
— А ты что, медвежара, никак собрался куда?
— Ага, как-нибудь на прогулку соскочу. На дальнюю, — Ратибор без тени улыбки зыркнул на ехидно хмыкнувшего Ельваха. — Я тут не навечно, имей в виду.
— Ну-ну!.. — лысый глава стражей по сему вопросу не скрывал своего скептицизма. — Ладно, сделаем. Если, конечно, Зоривес себе первее не заберёт. А то его наставница Урсула исправно обдирала телеса зверей-людоедов до костей. А то и с оными велела к ней в башню останки доставить!.. Также, видно, любительница необычных похлёбок, — Ельвах поёжился, как от холода, гоня прочь неприятные воспоминания о редких, но метких визитах древней ведьмы в Кузгар, не очень, похоже, его радовавших, после чего с упоением воззрился на «рыжего медведя». — А ты теперь на коне, чемпион. Красавчик! Я до сих пор в себя прийти не могу! То, что ты сейчас сотворил на арене, просто потрясающе! Незабываемое зрелище! Чернь тебя боготворит!.. А значит, и слово твоё пусть и не закон для нас покамест, но вес уже имеет весьма ощутимый!..
«А вот это, определённо, очень хорошо, — довольно улыбнулся про себя Ратибор. — Надобно только покумекать, как ента можно использовать…»
В это время на первый этаж спешным шагом влетел Гючлай и тут же стремительно подошёл к Ельваху, с ходу нервозно прогундосив: — Там Зоривес обозначился! Весть на словах передал. Тёмный колдун требует, дабы ему немедля отдали тушу тигра-людоеда. Целиком! Что делаем?
— Эх, кажись, накаркал я! М-де!.. — глава стражей смущённо почесал себе зад, после чего сконфуженно продолжил: — Уж не серчай, русич, но ссориться с придворным волшебником, нынче заместо Урсулы шепчущим в уши императора, желания нет никакого. Хоть я и сказал, что вес у твоего слова теперь имеется, да только у верховного жреца Ахримана, определённо, куда как потяжелее словечки, чем у невольника, пусть уже и не безызвестного, — Ельвах, скривившись так, будто сел на ежа, виновато покосился на помрачневшего Ратибора, а затем, выдержав небольшую паузу и окончательно утвердившись в своём первоначальном решении, неохотно гыркнул помощнику: — Что делаем, что делаем… Выбор-то невелик! Отдавай тулово Сивого Убийцы тёмному магу! Хрен с ним, пущай забирает, лишь бы отвалил, и вообще, пореже нас беспокоил!..
Глава 21
Спустя год
Кузгар
— Ра-ти-бор! Ра-ти-бор! Ра-ти-бор! — без устали скандировала в предвкушении главного боя вечера разгорячённая публика, с нетерпением ожидая выхода на арену вот уж год как бессменного чемпиона Кузгара, могучего, непобедимого русича, сминавшего на своём пути любого, кому не повезло оказаться у него на дороге.
Император Эдиз, с которым у молодого богатыря по известным причинам отношения, прямо скажем, не заладились, не мог уже просто взять и втихую казнить непокорного «рыжего медведя», ибо тот стал за очень короткий срок невероятно популярен и знаменит в Нурязиме. Причём не только среди черни; значительная часть ослямбской аристократии, регулярно посещавшая Кузгар, также благоволила к рыжебородому витязю, ибо то, что он вытворял на арене, многим казалось попросту невообразимым. Нет, конечно, волевым решением, наплевав на последствия, можно было оформить указ-однодневку, позволяющий отправить варвара на плаху, скажем, за систематические оскорбления его высокосветской персоны. В частности, за постоянные демонстративные плевки, рыгания и чихи в сторону императорской ложи. Да только это надо было делать раньше, а вот как сейчас подобное сведение счётов со своим обожаемым любимчиком воспримет легко воспламеняющаяся, всегда капризная толпа, оставалось лишь гадать. Но народные волнения в любом случае неизбежны. А там и до стихийного бунта рукой подать. И вот этого, крайне, мягко говоря, неприятного для любого властителя события, даже слабый, всего лишь гипотетический намёк на которое вызывал у владыки лихорадочный, нервный трепет да кошмарный зуд на пятой точке, очень бы хотелось избежать.
Плюс, как думалось Эдизу, просто казнить рыжего варвара недостаточно. Во-первых, чересчур обыденная и слишком лёгкая смерть. Во-вторых: делать из него мученика, сложившего голову по указке мстительного правителя, тоже не самый лучший вариант; злопамятная орава, даже если проглотит, стерпит и не взбунтуется, то наверняка припомнит при первом же удобном случае, как пить дать. Ну и третье, главное: император мечтал увидеть, ну или хотя бы получить радостное известие
