– Понимаю, – откидываюсь на сидении, всматриваясь в довольного мужчину. – Дай немножко времени, чтобы Славку подготовить. И себе дай возможность принять тот факт, что кроме меня ты каждый день будешь видеть моего ребёнка.
– Уже принял, ничего страшного в этом не вижу. И кстати, – кладёт ладонь на моё бедро, поглаживая, – когда отца Славки осудят, ты можешь потребовать лишить его родительских прав. Он ведь всё равно не помогает ничем столько лет. А я Славку усыновлю, чтобы, как все, Артовым был.
Ошарашенно таращусь на Павла. И когда он ко всему этому пришёл? Говорит так, будто думал неоднократно: перебрал все варианты, проконсультировался с юристом, пришёл к определённым выводам, в первую очередь, для самого себя.
Неужели вот так просто готов ко всему: жить вместе, воспитывать моего ребёнка и даже усыновить.
– Ты уверен, Паш? – спрашиваю, опасаясь, что может со временем передумать, понять, что ему, всегда жившему легко и непринуждённо, мои проблемы не нужны.
– Я говорю это не просто так. Всё обдумал и принял, и понял, что сам этого хочу. К тому же, поверь, – смеётся, – мама не потерпит, чтобы Славка остался Елесеевым. Все должны быть Артовы – точка.
– А родители не будут против? – почти шепчу. Только сейчас до меня доходит, что всем придётся принять чужого ребёнка.
– Против чего?
– Против меня, против Славки, против усыновления.
– Вика, – тяжело вздыхает, – мне мама практически сразу после свадьбы Марка сказала: «Присмотрись к Вике, женись, ребёнка усынови, роди второго».
– Так это же было сразу же…
– Именно, сразу после нашей ночи «без обязательств». Может, Марк прав, и она знает то, чего не знаем мы… – пожимает плечами, ещё крепче сжимая пальцы на моём бедре.
– В каком смысле?
– Когда никто ещё не знал, что у них с Алисой завязались отношения, мама настоятельно рекомендовала брату к ней присмотреться, уверяя, что именно такая девушка будет для него прекрасной парой. И в моём случае настаивала обратить внимание на тебя.
А он меня ведьмой называет.
Мне до Ольги Андреевны ой как далеко, оказывается. Вот и правда, откуда она всё знает, как безошибочно определяет, к кому присматриваться её сыновьям?
– Вот-вот, – тыкаю в него пальчиком, зло прищуриваясь. – А ты меня ведьмой называешь!
Смотрим друг на друга и взрываемся смехом.
Наконец-то чувствуем лёгкость в общении. Исчезло напряжение, надрывность слов и эмоций, можно расслабленно обсуждать всё на свете в привычной для нас манере.
Мысленного благодарю Пашу, что он не сдался, не отступил, столкнувшись с проблемой моего характера, смог отыскать маленькую дверцу, чтобы проникнуть в меня, исследовать, понять, что всё сказанное мною лишь защитная реакции женщины, которая боится снова поверить. Никогда бы не подумала, что Павел Артов способен на отчаянные поступки в отношении женского пола, внимание которого всегда доставалось ему слишком легко.
Внутри ещё не угасла искра сомнения, но вера в его выбор крепнет, позволяя думать, что я, возможно, для него первая настоящая любовь.
– Приехали. Пошли? – приближается, проводит по губам, спускаясь на подбородок, ниже, лишь слегка мазнув по шее. – Минутку ещё, – отвечает сам себе. – Сейчас Славку заберём, и я уже не смогу целовать тебя открыто.
– Так целуй сейчас.
Захватываю его губы, чуть оттягивая нижнюю. Погружаюсь в него, заигрывая языком. Требую Павла всего даже в поцелуе. Не ждёт, притягивая меня к себе, впечатывая в широкую грудь. Задыхаюсь от его напора и жажды. Снова. Целуемся, как в первый раз: со сбившимся дыханием и стонами.
– Пошли, – шепчет, – иначе сейчас придётся искать укромное место для продолжения.
В доме тихо, на кухне пусто, и даже свет не горит. Переглядываемся с Павлом, не понимая, где все.
Откуда-то слышится приглушённый детский смех. Паша тащит меня за руку, проходим по длинному коридору и оказываемся в светлой гостиной.
Ольга Андреевна, Алексей Дмитриевич и Славка играют в твистер, видимо, этот раунд затянулся, потому что все трое распластались в неестественной позе на полу. Мой ребёнок хохочет, заливается до слёз, наблюдая, как дедушка Лёша пытается переставить ногу на синий кружок, кряхтит и что-то бурчит себе под нос.
– Ого, пап, да ты гимнаст! – ржёт Артов, наблюдая за пыхтениями отца.
В этот момент нога Алексея Дмитриевича соскальзывает, и все игроки падают на пол, хохочут, тыкают в друг друга пальцами.
– Ага, не думал, что в шестьдесят лет буду изгибаться ради кружочков, – садится, подгибая ноги в попытках отдышаться.
– Не ради кружочков, а ради ребёнка, – тут же прилетает ответ от Ольги Андреевны.
– Всё веселее, чем велотренажёр и твои брокколи!
– И чем это тебе брокколи не нравятся? Это полезная еда. Я для тебя стараюсь, Лёша! Забочусь. – Женщина подскакивает, складывая руки на груди.
– А я хочу жареную утку. Дикую, нашпигованную дробью!
Я, Павел и Славка лишь молча переводим взгляд с Ольги Андреевны на Алексея Дмитриевича. Такое чувство, что они сейчас покусают друг друга, но от этого их ссора не менее милая.
– Вот езжай на охоту и стреляй своих уток! Как раз сезон открыли, – фыркает.
– Ты же настаиваешь, чтобы я рядом был, а то тебе скучно, – разводит руками и кривляется, словно ребёнок. – Ружьё год в сейфе стоит, заржавело, наверное.
– А мне теперь не скучно, – хватает Славку за руку, тянет за собой. – У меня теперь внук есть, – демонстративно идёт к выходу, мы с Павлом едва успеваем освободить место. – А ружьё твоё я почистила две недели назад. В идеальном состоянии, не промахнёшься.
Бормочет что-то себе под нос, недовольно фыркает, покидая гостиную. Снова переглядываемся с Павлом, он лишь пожимает плечами, не в состоянии объяснить маленькую семейную ссору.
– Пап, мама не со зла, ты же знаешь… – начинает Павел.
– Эх, сын, глупый ты, – останавливается напротив, заглядывая в глаза. – Это и есть настоящая любовь: когда ты ешь её чёртово брокколи, хотя ненавидишь его всей душой, а она всё равно тайком чистит твоё ружьё, хотя считает охоту глупым развлечением. Учись компромиссу, и будет тебе счастье, – щёлкает Павла по носу пальцами.
Ещё несколько минут с Пашей молча смотрим друг на друга.
– Интересные они, – улыбаюсь, – твои родители.
– Зато всю жизнь вместе, – обнимает Артов, прижимая настолько сильно, что, кажется, кости хрустят. – Я тоже так хочу.
– Будет, – поднимаю глаза, ловлю в его взгляде задорные смешинки. – Если мы научимся находить компромисс.
– Научимся, не сомневайся.
Стоим обнявшись, наслаждаясь моментом. Никуда не хочется идти или ехать, просто желание быть рядом, вот так, соприкасаясь телами, ощущая на макушке родное дыхание и знакомый аромат близкого человека.
