повезло? А то моталась бы туда-сюда…
– Да я бы помоталась несколько раз! Особенно, когда возят на автобусе! За все годы жизни с тобой я ни разу не жила в пятизвездочном отеле! В кои-то веки повезло, да не тут-то было! Кстати, а откуда тебе известно, что из «Аквариума» надо мотаться?
– Я тебе уже говорил, что кое-что знаю про этот отель. И очень рад, что ты не попала туда. Но я так и не понял: почему из всего случившегося ты сделала странный вывод, что у нас с Ольгой Витальевной что-то было?
– Ну, только дурочку из меня не делайте! Сначала ты мне говоришь, что нельзя жить в «Аквариуме», а потом появляется Глазова и перевозит меня в другую гостиницу! Лишь она единственная смолчала, прикинувшись занятой, когда я стала спрашивать у всех, не исчезали ли в Южноморске участники конференции этрускологов. Остальные удивились и сказали, что никакой такой конференции у них не было, а гостила научная делегация итальянских этрускологов, никуда не исчезавшая. Дальше – больше. В гостинице Ольга Витальевна вдруг стала любезной и ласковой и заявила, что для меня разработана руководством индивидуальная культурная программа, и она будет моим личным экскурсоводом. Ни много ни мало! Отчего бы это? А ведь поначалу она казалась такой неприступной, – даже после того, как спросила про тебя. А теперь – личный экскурсовод! И вот я сижу, жду, когда она посадит кого-то вместо себя в приемной и заедет за мной гостиницу, чтобы повезти смотреть какое-то древнее городище и местный кафедральный собор. И зачем-то собирается знакомить с отцом Константином из этого собора. Говорит, что это очень важно.
Безукоризненная работа! Господи, прости меня за всё дурное, что я думал о Лилу!
– Не понимаю, что тебя здесь смущает. Другая бы радовалась такому вниманию…
– Боря… – Она вдруг замолчала, видимо, подыскивая слова. – Боря, это очень дурно, если она и впрямь твоя любовница и теперь… лично взялась опекать меня. Мне совсем неохота радоваться такому вниманию.
– Аня, послушай меня. Если я беспокоюсь о тебе, значит, именно ты мой любимый человек, а не какая-то любовница. Наличие любовницы обычно скрывают, а не подсылают ее к жене. Пусть я не знаком лично с Ольгой Витальевной, но волей случая наслышан о ней. Она хороший человек и единственная в университете, кто знает кое-что из того, что я тебе говорил об Южноморске. Думаешь, она просто так смолчала об этрускологах? Даже мне известна дурная слава об этом «Аквариуме» и некоторых сторонах жизни в Южноморске, но местные все молчат, словно воды в рот набрали. Им невыгодно говорить правду, бросать тень на конференцию и начальство. Ты можешь положиться только на Ольгу Витальевну и отца Константина. Делай так, как они тебе советуют, и даст Бог, ничего плохого с тобой в Южноморске не случится.
– Боря, ты меня пугаешь! Почему ты говоришь загадками? При чем здесь отец Константин из местной церкви?
– Милая, он тебе сам всё объяснит. Не случайно же Ольга Викторовна хочет познакомить тебя с ним. Ты слышала, чтобы любовницы знакомили жен своих любовников со священниками? Зачем? Логичнее, наверное, наоборот, – когда жены водят любовниц каяться. Кстати, спроси у Ольги Витальевны ее мнение о Дмитрии Евстигнеевиче Колюбакине. Он ведь раньше работал в Южноморском университете.
Аня растерялась:
– О… Колюбакине? Откуда ты… Тебе, что, Леночка звонила?
– Я ей звонил. – И прибавил для пущей достоверности: – Из прежних разговоров о нем я не понял, о ком именно идет речь. А это дешевый мистик и марихуановый наркоман. Спроси, спроси у Глазовой, чего ей врать? Ты же советовала Лене узнать о Колюбакине поподробней! А как она узнает – сама, что ли, спросит? А он ей всё как на духу расскажет? Наивно, тебе не кажется?
– Боря… – Она задыхалась. – Я не понимаю, что происходит. Объясни мне, пожалуйста, всё с самого начала!
– Анечка, я за рулем, а впереди оживленный перекресток. Не могу больше говорить. Езжай спокойно с Ольгой Витальевной на экскурсию. Есть такие вещи, что по телефону не расскажешь. Жду твоего возвращения, и помни, что люблю я только тебя.
Я отключился. На месте Ани я бы тоже не понял ни бельмеса и мучительно пытался бы уяснить смысл того, что мне говорили и вынуждали делать. Но я не знал, как по телефону объяснить ей всё, чтобы она поверила. Я даже не знал, как это сделать после. Нужно было просто прокладывать ей маршрут вслепую, а потом уж говорить, зачем она по нему шла. Или не говорить вовсе, если всё сойдет благополучно.
Я припарковался у издательства, на стоянке для сотрудников, и вошел в здание.
* * *
У главного редактора Рыленкова было прозвище «Человек с двумя трубками». Он вечно говорил сразу по двум телефонам, прижимая трубку плечом к правому уху и держа смартфон левой рукой у другого уха. И туда, и туда он периодически говорил: «Минуту! У меня звонок по другой линии!» – и переключался на нового абонента, не покидая прежнего, и так общался с обоими по очереди, ни разу их не перепутав. Мог даже общаться и с тремя, если отвечал еще и по второй линии смартфона. При этом свободной правой рукой он еще умудрялся подписывать приносимые бумаги. Его стол и кабинет были завалены «сигналами» выпущенных книг – новыми и бывшими новыми, через месяц после выхода превращавшимися в старые. Он чувствовал себя среди их шпалер и башен комфортно, в своей стихии, и мог быстро найти в этих завалах издание, о котором почему-либо заходила речь. Сам же, как ни парадоксально, он впечатления книжного человека не производил, напоминая веселыми веснушками, круглыми глазами и всклоченной шевелюрой повзрослевшего мальчика-хулигана из фильма Гайдая «Вождь краснокожих».
– А, привет! – Он, как был, с двумя трубками у ушей, поднялся и протянул мне поверх книжных штабелей на столе правую руку.
Я осторожно, чтобы не устроить обрушения, пожал ее.
– Ну, всё! – сказал Рыленков в обе трубки. – У меня люди, до связи! – Он бросил трубку, отключил мобильник, а по внутренней связи сказал секретарше. – Меня пятнадцать минут ни для кого нет!
Мне сильно повезло, что он позвонил сам, потому что ни по одной из трубок, естественно, дозвониться ему было практически невозможно. Оттого я и приехал, не откладывая, несмотря на стрессы, поджидавшие меня в новой жизни.
– Боря, – без раскачки, как у него заведено, начал Егор Петрович, – ты нашу ситуацию знаешь. С продажами завал, а приближается лето, мертвый сезон. Почти все серии зависли, кроме подписных.
Я слышал это каждый год
