и прижимал к груди.
— Что такое? — спросил я нетерпеливо, но тут люди заприметили Каэма. Оценили чёрную, как вороньи перья, чешую на его одежде и один за другим бухнулись на колени.
— Господин дракон!
«И толку от всей маскировки», — я махнул рукой, смиряясь с происходящим. И так было ясно, что вызвавший демонов человек прячется не среди крестьян.
— Вставайте, — поторопил их Каэм, — говорите, в чём дело. Моё имя Каэм из рода Ирр благородного альга чёрных драконов Фейенверис.
Дождавшись, пока он представится — и кому это сейчас нужно? — жрец Унлик объявил:
— Мы нашли алтарь!
По пути к нам присоединилось ещё полтора десятка человек, и среди них Эльм, который немедленно поклонился своему господину. Каэм что-то буркнул о том, как плохо стражники, приставленные к Ани, справлялись с обязанностями, и что об этом он поговорит с ними позже.
Тем временем Унлик рассказал, что на людей из отряда напали только два демона, с одним удалось справиться, а другой побежал прочь, оставляя за собой след крови. И хотя уже темнело, жрец и его спутники легко нашли алтарь по этому следу.
— А рядом — пещеры, господин Рик, господин дракон, — Унлик оглянулся на хмурого Каэма. — Только их, верно, магией запечатали, мы не сумели открыть.
— Не бойтесь, я открою, — самую малость снисходительно ответил он.
Я хмыкнул. В манерах Каэма чувствовалось лёгкое пренебрежение к людям. А они как будто считали это естественным и заискивали перед ним, хотя он пока ничего выдающегося не сделал.
Алтарь оказался кругом, полным чёрных камней; мы с Каэмом переглянулись и почти одновременно уничтожили все эти камни. Видя, что и я владею огнём, крестьяне были настолько поражены, что принялись низко кланяться и бормотать:
— Господин Рик тоже дракон! А мы и не знали! Благословил нас Невидимый Бог, прислав на помощь драконов!
Под шумок мне померещилось, что за деревьями мелькнул и исчез цветастый край хэргмэ. Я мгновенно принял драконью форму, взлетел и увидел, как отчаянно удирают двое человек на коврах. Ну уж нет, никуда не денетесь! Я погнался за ними, но похоже, они заметили меня, потому что разделились. И пока я летел за одним, другой успел скрыться в вечерней дали.
— Вот же дрянь! — Я настиг слугу Хэг-Дааля, ловко увернулся от попытки ранить меня кинжалом, вышиб его из руки негодяя и схватил того когтями так, что он завопил от боли.
— Будешь умным и не станешь выгораживать господина — может, ещё в живых останешься, — сказал я «добыче», разворачиваясь вместе с ней обратно. Слуга притих, и я надеялся, что он не помрёт по пути.
А ведь подозревал, что со стариком Даалем дело неладно. Если б только догадался раньше… если б все подозрения сошлись воедино…
У пещер меня ждал ещё один сюрприз. Заплаканная, растрёпанная Эсимэ, с рук которой торопливо снимали верёвки!..
— Господин Ирр! Господин Ассту! — поочерёдно восклицала она, пока я передавал пленника крестьянам. — Они хотели принести меня в жертву! Я докопалась до правды… нашла старые письма и всё вычислила… а они схватили меня и отправили сюда!
Каэм похлопал её по плечу.
— Никто тебя больше не тронет. Успокойся, Эсимэ.
И она бросилась к ногам своего господина, всхлипывая, а он наклонился и погладил её по голове.
Я смотрел на них, приняв человеческую форму, и думал, что вот оно как получается. Всё это время нами играли, как куклами в ярмарочном театре…
Порыв холодного ветра как будто принёс с собой не просто тревогу, а ледяной страх. Я почувствовал, как нить внутри меня замирает готовой порваться струной.
Ани! К ней нужно было спешить на помощь, скорее! И едва я это подумал, как услышал ругательство Каэма и увидел в небе белых драконов и дворцовых стражников на хэргмэ.
XVI
Мне снился странный сон — как будто меня несут куда-то вниз, держа за руки и за ноги. Я не сопротивлялась — была твёрдо уверена в том, что это кошмар, сейчас он закончится, я проснусь на скамье в деревенском доме, а Рик поцелует меня и скажет:
— Доброе утро.
Но утро, добрым оно грозило стать или злым, не наступало, а мой кошмар не кончался. У меня ныли запястья и лодыжки, туго стянутые верёвками; кто-то связал меня — зачем? Ведь никакие путы не удержат драконессу. Думая так, я попыталась вызвать пламя. У меня ничего не вышло. Может, оно и правильно — ведь я была во сне, где законы яви не действуют.
Меня притащили куда-то, и скоро верёвки на моих руках и ногах исчезли, но я по-прежнему не могла шевельнуться. Что меня окружало, что сковывало мои силы? Я не могла понять. Слишком много усталости, слишком невероятным казалось всё, что со мной происходило. Меня хотели заточить где-то? Почему, и кто посмел? И где Рик, где стражники, где Каэм…
Каэм. Боль заставила меня крепче сжать задрожавшие веки. Я предала его, обвинила в том, чего он не совершал, выставила злодеем и наговорила ему обидных слов, которых он не заслуживал. Смогу ли я искупить свою вину перед братом, успею ли… прежде чем кошмар станет реальностью?
Резко распахнув веки, я огляделась. Сознание медленно прояснялось, и я вспомнила недавнее открытие: Хэг-Дааль и Ингерис — преступники.
Значит, это они приволокли меня сюда. Маленькая, лишённая окон комнатушка была освещена лишь сиянием белоснежного кокона, в который я была завёрнута, как куколка бабочки, и подвешена к потолку. Открытым оставалось только лицо. А мои ноги лишь самую малость не касались пола.
Я попыталась дёрнуться, разорвать проклятый кокон, но у меня ничего не получилось. Ну разумеется! Хэг-Дааль и его сообщница не оставили бы меня здесь одну, если б эта белёсая дрянь не сдерживала мои силы. Совершенно очевидно, что кокон был магическим. И что же мне тогда делать?
Да где я вообще нахожусь?! Тишина вокруг стояла такая, что невыносимо хотелось закричать, заплакать, ощутить, как горячие слёзы катятся по щекам. Я прикрыла глаза, чувствуя, как гулко стучит сердце, и услышала шаги в коридоре. Кто-то приближался неторопливой, мягкой походкой, и ещё до того, как Хэг-Дааль открыл дверь и появился передо мной, я знала, что это он.
Мой взгляд скользнул по светлым пуговицам на серебристой рубашке, поднялся к спокойному, как всегда доброму лицу в обрамлении седых волос, серебрившихся в сиянии кокона. И, наконец, я уставилась в знакомые синие глаза. Неужели всё время это был он? Как могло таиться столько злобы и ненависти за приятной внешностью и учтивыми манерами?
