Книга Прибытие - Евгений Ильичёв

— Тогда в путь! — скомандовал я. — Проси наших провожатых указать нам вектор движения.

Глава 28

Кореллы

Как же нам повезло в тот день! Не день, а сказка. Наверное, впервые за все время нашего пребывания на планете команда испытала столь мощный эмоциональный подъем. Но перед этим, конечно, пришлось натерпеться страху. Впрочем, обо всем по порядку.

Нам с Чаком удалось добраться до технического этажа подземного сооружения «небесных людей». На протяжении всего пути мы не встретили ни единой пустой капсулы. Все были заняты развивающимися плодами разной степени созревания — от самых ранних сроков до почти готовых к самостоятельной жизни особей лет десяти. Процентное соотношение мальчиков и девочек на первый взгляд было одинаковым. Мне в глаза бросилось генетическое разнообразие. В отличие от нашей программы заселения дальних рубежей клонами ста лучших генетических представителей человечества, наши визави использовали куда более разнообразный продукт. Пока мы шли по заданному «Ермаком» маршруту, я пересмотрел не менее двух сотен капсул, и все их обитатели оказались уникальными.

По ходу изучения локации я делился своими впечатлениями с командой. Чак отдал мне свой наушник и медленно шел следом, стараясь не подходить близко к жутковатым инкубаторам.

— Как думаешь, Герман, — спросила у меня вдруг Мария, — а эти дети рождаются беспомощными?

Я понял суть ее вопроса. Согласно технологии, разработанной нашими учеными, эмбрионы в инкубаторах должны были развиваться лишь до десятого месяца внутриутробного развития, они покидали свои капсулы беспомощными младенцами, как, собственно, и их сверстники, рожденные естественным путем. Именно поэтому, помимо генетически модифицированных эмбрионов, у нас на борту было так много колонистов. В основном это был обслуживающий персонал для первых детей. По сути, «Магеллан» — это огромный галактический детский сад. А эти, судя по всему, вырастают в своих инкубаторах до состояния почти взрослого человека. Или, точнее сказать, гуманоида. Я не мог со стопроцентной уверенностью утверждать, что мы были генетически идентичны друг другу.

— Думаю, эти капсулы неспроста такие массивные, — ответил я. — Вполне возможно, в них заложена и функция тренировки нервно-мышечной активности. Электростимуляторы, биологические катализаторы роста и, возможно, какие-то иные биоинженерные технологии, о которых мы еще не знаем.

— То есть они рождаются почти взрослыми, но с разумом грудного ребенка?

— Я не знаю, — честно признался я. — Но то, что они не рождаются такими беспомощными, как наши дети, — это факт. Экземпляр, утонувший у меня на глазах, обладал координацией и мышечной силой. К тому же он каким-то образом добрался до бассейна и продержался на плаву некоторое время. Даже дыхание задерживал целенаправленно, иначе он до озера не дотянул бы. Ему тогда не хватило каких-то двадцати секунд до поверхности.

— Бедненький, — с печалью голосе отозвалась Мария.

— Не думаю, что они беспомощные. Слышали про феномен детей Маугли? Если вкратце, то существует гипотеза, что если ребенка не поместить до определенного возраста в среду людей, то он так и останется до конца дней своих просто животным. До определенного момента нужно запустить механизм социализации и обучения, по-другому человеком не становятся. А тут налицо нестыковка. Если до десяти лет эти существа не видели мир, не слышали речи, никак не развивали свой мозг, а просто болтались в невесомости капсулы, из них на выходе получатся в лучшем случае дикие звери. Думаю, капсулы небесных людей каким-то образом записывают информацию прямо в мозг этим детям.

— Что-то вроде предустановленной еще на заводе операционки для компьютера? — уточнила Мария.

— Ну, если утрировать, то да. Похоже.

— Герман! — вдруг позвал меня Чак, указывая на что-то в стороне от той аллеи, которую мы выбрали в качестве тропы к точке выхода.

— Что там у вас? — поинтересовался Ковалев.

— Ну, очевидно, не такие уж они и безобидные, как может показаться на первый взгляд, — ответил я, разглядывая груду человеческих костей возле разбитой пустой капсулы.

— Это ужасно, — прокомментировала Мария.

— И соглашусь с тобой, Мария, и возражу, — ответил я.

— Что ты имеешь в виду?

— Очевидно, что план этих «небесных людей» был несколько сорван. Не поверю, что такую репродуктивную базу могли оставить без сопровождения и курирования со стороны персонала или хотя бы роботов. Кто-то должен был встречать новых колонистов. Учить их уму-разуму, кормить, социализировать, обучать и давать путевку в жизнь. Автоматика лишь растит сами эмбрионы, остальную работу должны были выполнять люди.

— Небесные люди, — поправил меня Ковалев.

— Ну да, — согласился я и тут же осекся. — А что, если…?

— Нет, нет, нет, Герман! — взволнованно вмешался наш геолог в разговор. — Ты же не хочешь сказать, что те представители человечества, которых мы встретили на поверхности — это и есть те самые небесные люди?

— Возможно, их потомки, — пожал я плечами. — Может, не все, может, только правящая верхушка. У меня, во всяком случае, сложилось впечатление, что кнес что-то не договаривает.

— А что, вполне правдоподобная версия, — согласился со мной Ковалев. — Кнеса, вернее, его род оставили на Земле в качестве колонистов. Они должны были следить за рождаемостью и воспитанием новых особей, плодить и размножать разумную жизнь на планете. Но в какой-то момент в одном из поколений созрела крамольная мысль о том, что с ростом численности на Земле их разумных собратьев их собственная власть рассеивается.

— Ну да, — подхватил я его мысль. — Так, сейчас кнес и его семья на местном уровне — цари, правители, элита. Обладая теми знаниями, которыми обладали их предки, они без особого труда могут тысячелетиями оставаться у власти и как сыр в масле кататься. Ни тебе дефицита в людских ресурсах, ни тебе дефицита в еде.

— Фу, хватит! — оборвала нас Мария. — Вы такие мерзости говорите! Как такое вообще возможно вообразить? Это же аморально!

— А что есть мораль? — спросил доктор Боровский. — Суть морали — общепринятые нормы. Если общим коллективным решением было когда-то принято за норму поедать себе подобных, то с течением времени и сменой поколений каннибализм будет восприниматься большей частью общества как абсолютно приемлемая норма поведения.

— Господа, вы упускаете один существенный момент, — возразил Ковалев. — Нас нет на Земле всего три сотни лет. А это очень маленький срок, для того чтобы так сильно изменился весь моральный облик планеты.

— Соглашусь с начальником, — отозвался я. — Если наша страшная теория верна, то собака зарыта где-то в ином месте.

— Какая собака, полковник? — ругнулся Чак Ноллан, разглядывая все новые и новые встречающиеся на нашем пути кости. — Тут трупов набирается на целое кладбище. Как вы это объясните?

— А ты представь себя на месте этих несчастных.

Чак непонимающе уставился на меня. Я объяснил свою мысль:

— Ты вылупляешься уже дееспособной особью. А вокруг, вместо заботливых сородичей — темнота, холод, капсулы с такими же, как и ты, детьми и никаких ответов. Да что там? Самого понятия «вопрос и ответ» у тебя нет. Ты стерилен, как младенец. Тобой движут лишь инстинкты. А основной из них — это…

— Голод, — продолжил за меня Чак.

— Верно. И что ты будешь делать, когда в голове нет понятия морали, и тебе некому объяснить, что кушать соседа по капсуле — неэтично? Что делают звери, когда жрать охота?

— Жрут.

— Вот именно. И зачастую себе подобными тоже не брезгуют. Инстинкт он, знаешь ли, сильнее морали.

Чак ничего не ответил. И вообще столь тяжелый разговор повлиял на всех угнетающе. В эфире наступила плотная тишина, которую нарушил голос Ковалева:

— Интересно, а сейчас вместе с вами там есть кто живой?

— Товарищ майор! — рыкнул на него Чак Ноллан, слышавший весь разговор через мой громкоговоритель. — Вот до вашего вопроса я просто боялся этого места, а теперь готов обосраться от страха. А я, между прочим, на войне был. Смерть видел. Сам убивал.

Все посмеялись. Но на самом деле, смех смехом, а ну как набегут голодные каннибалы из числа ранее вылупившихся? А у нас при себе ни плазменных пистолетов, ни генераторов защитных полей. От этой мысли мне тоже стало не по себе, и мы с Чаком, не сговариваясь, ускорились.

К счастью, до точки выхода мы никого так и не встретили. Местом выхода оказалась такая же лестница, как та, которую мы преодолевали, вылезая из бассейна. Заканчивалась она таким же люком, с которым уже имел дело Чак, а потому он полез по лестнице первым и принялся колдовать с электрической схемой