Что касается Оливера и его отношений с Авой… Эти двое то встречаются, то расстаются. Подробностей я не знаю, и предпочитаю не вмешиваться, потому что это не моя история – их.
– Сегодня Ронни впервые со мной заговорил, – произносит сидящая рядом со мной за столом мисс Лейн. – Для того, чтобы послать меня к чёрту вместе с пикником в доме у богачей, но всё же. Бонни заливалась слезами, пока я мыла с мылом рот её брата.
– Боже… – выпучиваю я глаза на старушку.
Она раздражённо передёрнула плечами и проворчала:
– Не красиво так разговаривать со старшими, мне пришлось принять меры. Иначе они совсем могут распоясаться.
– Вам быть бы с ними поласковей, Агата, – осторожно замечаю я. – Показать, что такое любовь. Вряд ли они знают о ней много с такой-то матерью.
– Я не позволю им сесть мне на шею и свесить ножки, – строго ответила она, но тут же смягчилась: – Я к тому, что у всякого должен быть предел. Я хочу, чтобы они выросли достойными людьми, Ани.
– Понимаю, – согласно вздыхаю я и тут понимаю, что обстановка на заднем дворе изменилась.
Прослеживаю за полыхнувшим злостью взглядом Никлауса и вижу его мать, гордо вышагивающую вслед за растерянной Викой.
– Простите, Агата, – подскакиваю я с места и спешу к Никлаусу.
Нет, родители Оливера и Ника не развелись, но их отношения точно охладели. Думаю, если бы не Молли… Впрочем, это не моё дело. Сейчас важно встать рядом с Никлаусом и вместе с ним принять удар, если нанести таковой и является целью визита Линды Гросс.
Я обнимаю Ника за талию, он обнимает меня за плечи в ответ и бросает своей матери:
– Что тебе здесь нужно?
Линда морщиться, как от пощёчины, бросает недовольно-завистливый взгляд на своего мужа, который стоит в компании Роберта у барбекю и который был официально приглашён на пикник в отличии от неё, и снова смотрит на сына:
– Я не планирую с тобой ссорится. Впрочем, как с кем-либо ещё, о чём и сказала Вики. Но я твоя мать, Никлаус. Я должна была узнать о твоём переезде от тебя. Но… В общем, пусть я и не согласна с твоими решениями, которые ты опрометчиво принимал в последний год, всё же желаю тебе счастья. И раз ты его нашёл… – Быстрый и раздражённый взгляд на меня. – Я не стану перечить. Давно перестала это делать, если ты не заметил. Вот, возьми. – Она протягивает ему подарочный пакетик и заканчивает свою речь: – Где бы ты не был, – в небе или на земле, – помни о том, что я тебя люблю. Всегда буду любить.
Линда обводит всех присутствующих высокомерным взглядом, кивает Вике, разворачивается на тонких каблуках и уходит.
Я прослеживаю её взглядом до самого дома, Вика спохватывается и идёт её провожать, Ник же заглядывает в пакетик. Вынимает из него старенький игрушечный самолётик с меткой городской больницы. К нему прилеплена записка от его матери: «Ты не расставался с ним в свои два годика, жужжал, как самолёт, рассекая им воздух больничной палаты. Трудное, но замечательное было время. Я всегда буду любить тебя, как тогда, когда ты только-только появился на свет, Никлаус. Мама».
Я смотрю на Ника, по его лицу проходит тень. Прижимаюсь к его груди и шепчу:
– Уже можно.
– Что? – хрипит его голос.
– Простить её.
Никлаус целует меня в волосы и убирает самолёт обратно в пакетик, кивает на стол:
– Стейки готовы.
Пикник проходит на «ура». Мы слушаем бойкую музыку, разговариваем, шутим и смеёмся. Вспоминаем былое. Вика часто склоняется к маме, чтобы перевести ей ту или иную реплику. Еда отменная, как обычно. Компания самая лучшая из тех, что вообще могли быть.
А затем настаёт момент прощания.
Мама и Вика зачем-то пускают слёзы. Я крепко-крепко обнимаю каждого, Ник тоже. В итоге, мы с ним садимся в его машину (мою мы вчера оставили у нашего нового дома) и едем в новую жизнь, обещая навестить родных и друзей на первых же выходных. Перед этим Никлаус закрепляет игрушечный самолётик на передней панели машины.
Мы беремся за руки и улыбаемся друг другу.
Через некоторое время я с удивлением обнаруживаю, что Никлаус везёт меня к аэропорту Санта-Моники.
– Сделаем небольшую остановку, ладно? – касается он губами тыльной стороны моей ладони, я послушно киваю.
Никлаус заворачивает машину на территорию аэропорта и чуть позже останавливает её у ряда кукурузников, блестящих на солнце своими металлическими боками. В моей груди дрожит предвкушение. Неужели…
Ник протягивает мне руку, когда мы выходим из машины, и, лукаво улыбаясь, ведёт меня к одинокому мужчине у одного из самолётов.
– Здравствуй, юный лётчик, – жмёт тот свободную руку Никлауса. – Готовы к полёту, милая леди? Заверяю, наш Ник отлично обучен – вам нечего бояться.
– А я и не боюсь, – с восторгом смотрю я на своего парня.
Никлаус гордо мне улыбается и представляет мне своего учителя. Затем подходит к самолёту и достаёт с его сиденья букет синей сирени. Той, что в цвет моих глаз. Я открываю рот.
– Так это ты…
– Я, – самодовольно улыбается Ник, вручая мне букет и целуя в висок. – Их на долгое время сняли с производства, но буквально на днях эти цветы снова появились.
– Почему без подписи? – возмущаюсь я. – Я не знала, что думать!
– Наивно полагал, что ты сама догадаешься, но в то время у тебя было преступно много ухажёров.
– Вот только все мои мысли были об одном из них. – Я подхожу ближе к Нику и доверительно шепчу: – В тайне я очень надеялась на то, что эти цветы от тебя, Никлаус.
– Люблю тебя, Аня, – улыбнувшись, коротко целует он меня в губы.
Дальше мы идём в ангар, чтобы экипироваться, в это время мне читают положенные инструкции, которые, впрочем, я по большей части пропускаю мимо ушей, потому что до колик в животе впечатлена тем, что меня ожидает.
Никлаус покатает меня на самолёте!
Вскоре мы с Никлаусом занимаем свои места в кукурузнике – я впереди, потому что водительское – позади. Сердце стучит набатом у меня в ушах, с лица не сходит радостная улыбка. Я знала, что Никлаусу очень легко даётся обучение, не раз наблюдала издалека за тем, как он взлетает и бороздит синее небо под руководством своего учителя. А сейчас…
О, мои ощущения нельзя описать никакими словами!
Гремит заведённый пропеллер, моё сердце сладко замирает, а в ушах звучит весёлый голос Никлауса:
– Готова, Новенькая?
– Поехали! – кричу я, подражая Гагарину, и счастливо хохочу.
Самолёт чуть дергает и катит вперёд, мы выезжаем на взлётную полосу, и Никлаус набирает ход.
– Ещё один вопрос, Ан-ни, – глухо произносит Никлаус. – Чисто ради приличия, потому что мы договорились об этом ещё девять месяцев назад…
