ее глаза блестят, отражая пыльцу света.
– Все хорошо, – говорит она, ложится на бок, спиной к нему, и массирует ухо.
В последний раз его влажно выталкивает в реальность ранним утром. В прерванном сне голое тело аниматорши покрывали песок и крошечные морские звезды, глаза закатились до белков – не помня себя, она елозила по Герману неспокойными широкими бедрами. Исступление и дикость, дикость и исступление. Во сне не было ничего запретного.
Чтобы убедиться, он сует руку в трусы. Поллюция у тех, кому хорошо за тридцать… Что ж, бывает, он даже гуглил причины. Долгое половое воздержание (активирует творческие способности, ага). Сильные страхи. Как говорится, нужное подчеркнуть.
Герман выбирается из кровати. Занавеска пропиталась утренним светом. Он осторожно откатывает балконную дверь, расширяя оставленную на ночь щель. На цыпочках проскальзывает в ванную.
– Непроизвольно семяизвергся, – говорит отражению в зеркале и намыливает трусы.
Застирав, развешивает на настенной сушке, оборачивает бедра полотенцем. Выдавливает на зубную щетку ментоловую гусеницу, чистит, сплевывает и усаживается со щеткой на унитаз. Юля бы не одобрила… Герман съеживается от воспоминания о ночном пробуждении: сидящая на постели жена, неподвижная серая фигура…
Его внимание привлекает ведерко на раковине. То самое, из-под майонеза, приспособленное Юлей под пляжные игры Костика. Герман встает, склоняется к застоявшейся воде, смотрит сквозь прозрачную стенку.
Выложенное камнями дно, крупицы песка, неподвижная ракушка – крабик то ли заснул, то ли издох.
И ни одной морской звезды.
«А что, если?..»
Герман открывает дверь и приседает на корточки. Даже при задернутых шторах видит мокрый след на полу коридора. Нагибается ниже, лицом к самой плитке, и замечает что-то темное под низкорослым холодильником. Брезгливо выковыривает пальцем. Кивает, глядя на раздавленную морскую звезду: догадка подтвердилась.
Так вот на чем он поскользнулся ночью.
– Такси! Верблюд-такси!
Верблюд покрыт тяжелой многоцветной попоной, всюду кисти и бахрома. На животное неуютно смотреть. Герман приподнимается на локтях и разглядывает погонщика в белой с красным орнаментом куфии и белой сорочке в пол, то есть в песок, потому что араб плетется вдоль берега. «Как у них эта национальная роба называется?»
Сегодня на пляже многолюднее – народ перебрался от бассейнов. Между соломенными зонтами, островерхими шляпами волшебников, снуют зазывалы.
– Экскурсии не интересуют?
– Май фрэнд! Прогулка на яхта!
– Лучший массаж! Недорого!
Жару разбавляет приятный ветерок.
– Ваши звезды ноги не сделали? – спрашивает Герман.
Стас отвлекается от планшета, на котором смотрит какую-то сериальную бурду про ментов. Это почти забавно, учитывая, что он работает в уголовном розыске. Или почти грустно.
– А? – Стас дергает за провод наушника.
– Морские звезды. Вчера наловили. Наши ночью удрали, вернее, одна свалила, а другой не повезло. А ваши?
– Алиса не донесла, жалко стало. В море отпустила. – Стас довольно фыркает. – В естественную среду.
Герман садится на край шезлонга. Море изумрудное вблизи и темно-синее у горизонта. Костик и Алиса возвели песочный замок и теперь наполняют ров. Света загорает, стоя по щиколотку в воде: длинные худые ноги, костлявая фигура. Герман ищет глазами Юлю, не находит, переключается на катера и яхты, маленькие на таком расстоянии, и тут взгляд прикипает к другому пятнышку.
Прямо напротив пирса, на самой линии горизонта, стоит черный контейнеровоз. Герман берет смартфон, фотографирует судно, увеличивает и читает надпись на борту: «GOTTX». Не совсем обычное имя. Работая над повестью «Пена», Герман дотошно изучил вопрос: названия грузовых судов обычно состоят из двух-трех слов. Или это аббревиатура?
Контейнеры расположены в шесть-семь ярусов над палубой и почти скрывают надстройку; а сколько их в трюме? Контейнеры длинные и ржавые, Герман различает несколько площадок для негабаритных грузов – пустых, со сложенными торцевыми бортами.
Герман отвлекается от судна, скользит взглядом по пирсу, по каждой опоре, словно ведет молоточком по брускам ксилофона, извлекая разные оттенки тишины, и наконец видит Юлю.
Та плывет лицом вниз. Руки и ноги жены широко раскинуты в стороны, как у четырехконечной звезды. Тихая волна прокатывается между сваями, пытается загнать под настил… тело его жены. Тело. Он думает о Юле как о теле, неподвижном теле в приливном море, и эта мысль ужасна.
Он вскакивает и бежит, хочет закричать – привлечь внимание идущих по пирсу людей, но тут ноги Юли тонут. Она встает, поднимается над водой, которая волнуется вокруг рыхлых бедер, и идет к берегу. Герман останавливается, отшатнувшись, будто наскочил на стену. Бешено колотится сердце, но страх уже отпустил. Что-то вскрылось внутри… артерия облегчения.
Он машет Юле, но она не отвечает, хотя, кажется, смотрит прямо на него.
– Что там? – кричит Стас.
Герман оборачивается и жестом показывает: все хорошо.
Подходит к Костику.
– Не хочешь прогуляться на соседний пляж?
– Конечно! Крутой замок мы построили?
– Самый крутой, что я видел.
Они идут босиком (Герман пытался починить коралловые тапочки, но суперклей разъел стельку) по горячему песку, Костик пританцовывает. Герман отмечает знакомые лица. Большая белая тетка, которую на собрании возмутил вопрос Германа об акулах, сидит у самого берега, словно потеряла равновесие и плюхнулась в воду. Мужик с плоским носом делает зарядку, лопатки его заросли рыжеватым волосом. Шуфутинский – солнцезащитные очки, белый крестик на красной груди – болтает с чернокожим аниматором.
Над зубчатой крышей заброшенного здания в ярко-голубом небе полощутся флаги Египта, России и Украины. У трех пальм спилены верхушки. Вокруг перевернутого катера наросли кучи мусора, шелестит растрепанный каталог.
Герман трогает Костика за плечо и кивает на мужчину, который держит в руках прозрачно-мутную медузу. На голове мужчины нелепая матросская фуражка, он улыбается мальчику лет десяти, спрашивает взглядом: ну, хочешь подержать? Мальчик мотает головой. Медуза похожа на холодец, который сбежал из миски. Герман задумывается, использовал ли он хоть раз в своих произведениях слово «холодец».
– Пап, мы уже на другом пляже?
– Да.
Деревянные шезлонги здесь выкрашены в белый цвет, а в пляжных зонтах нет брешей – соломинка к соломинке. На запястьях отдыхающих синие браслеты, тогда как на руке Германа – желтый (у Костика – розовый, такими окольцовывают детей, если попросить на стойке регистрации).
Вода буквально кишит отдыхающими, и Герман невольно оборачивается, чтобы глянуть на полупустой пляж, на котором остались Юля и друзья.
– Пап, а сколько звезд этот отель? Пять?
– Думаю, все шесть.
– А так бывает?
– Нет. Я шучу.
– А почему мы в такой не поехали?
«Потому что он почти в два раза дороже».
– Ну, ты же сам с мамой выбирал.
– На видео он лучше казался.
– Но тебе ведь понравился аквапарк?
– Да! Хочу на большую горку!
– Вот прогуляемся –
