главе с Нилом Сорским.
Святой Феодосий высоким идеалом нравственной жизни считал аскетизм. Он сам – идеальный образ аскета. Однако для мирян Феодосий предлагал особый вид аскетизма – самодисциплину, воздержание от телесных утех, пост, молитву, а главное – смирение, терпение, способность преодолевать страдание и искушение как условия нравственной жизни во Христе. Он не призывал мирян к строгости монашеского аскетизма и затворничества от земного, а предлагал им путь духовного самосовершенствования, восхождения к облику и подобию Божьему. Аскеза святого Феодосия была умеренной, свободной от крайностей, человечной. Во многом в этом заключалась сила нравственно-морального влияния преподобного Феодосия на светское общество.
Благодаря святому Феодосию уже на заре русского подвижничества определились формы социального служения монашества. К ним относятся: обязанности молиться за мирян, пастырские наставления мирян и духовенства в их религиозно-нравственном совершенствовании, заступничество за слабых, униженных и оскорбленных перед властями, судьями, имущими, благотворительность. Эти и другие традиции социального служения монашества были заложены преподобным Феодосием еще на заре христианизации Руси. Они, как и личность самого святого Феодосия, отражали и выражали глубинные идеалы русской жизни – простоты, смирения, кротости, трудолюбия и нестяжания[344].
Религиозность и святость буквально пропитаны церковно-социальным служением, которое взял на себя преподобный, вместе с ним Киево-Печерский монастырь и во многом русское монашество в целом. «Все русские иноки хранят на себе печать св. Феодосия, несут фамильные его черты… здесь ответвляется русская ветвь от вселенской Лозы Христовой»[345], – писал Г.П. Федотов. Он же замечательно охарактеризовал личность и значение для Руси святого Феодосия: «Свет Христов как бы светит из глубины его духа, меряя евангельской мерой значение подвигов и добродетелей. Таким остался преп. Феодосий в истории русского подвижничества, как его основоположник и образ: учитель духовной полноты и цельности, допускающий лишь одно нарушение закона мерности – там, где оно вытекает, как юродство смирения, из евангельского образа уничиженного Христа»[346].
Первые русские святые закладывали основы русского мировоззрения, целеполаганий и смыслов жизни. Они явили миру такой идеал человека, к которому должны были стремиться все православные люди. Их призыв жить в мире и любви Русь услышала и веками руководствовалась заветами своих великих подвижников. Яркий пример тому – доброжительство десятков наций и народностей многонациональной Руси-России.
Глава двенадцатая
Очертания русского мировоззрения
Среди отечественных философов достаточно острым является вопрос о времени становления русской философии. Сравнительно недавно господствующей была точка зрения, что временной отсчет русской философии начинается с XVIII в., когда она приобретает профессиональный характер в общепринятом европейском смысле. Сказались стандарты европоцентризма, когда по его меркам оценивалось историческое развитие Руси-России. Древняя и средневековая Русь представлялась в образе молчаливой красавицы.
Сегодня скептическое отношение к древнерусской философской мысли преодолено. Показательны в этом отношении труды профессора М.Н. Громова. Неординарный мыслитель М.Н. Громов убедительно раскрыл особенности становления и развития философской мысли Древней и средневековой Руси. Во-первых, она базировалась на фундаменте античной философии. Культурной элите Древней Руси были известны труды Аристотеля, Сократа, Эпикура и других античных философов.
Во-вторых, складывавшаяся древнерусская традиция по-своему осваивала античное наследие. В частности, она скептически относилась к абстрактным и отвлеченным рассуждениям, отдавая предпочтение взаимосвязи философии с жизнью, с задачами нравственного совершенствования человека, преодолению греховности земного бытия и поискам путей снискания царства Божия. Древнерусские авторы «главную цель философии видели не во внешнем многознании, но во внутреннем сосредоточии духовных способностей человека ради его спасения»[347].
Философ, протоиерей Г.В. Флоровский писал: «Святоотеческая литература, письменность аскетическая, воплотившая в себе все лучшие традиции освоенного православною мыслью духа эллинской философии, были тою средой, в которой формировался и оттачивался древнерусский культурный идеал. Он слагался на Исааке Сирине и Максиме Исповеднике, на Василии Великом и Афанасии Александрийском, – это значит, на учении Христа, выраженном на языке того культурного мира, средоточие и вершина которого – Платон. Можно сказать, Платона, который в эпоху итальянского Возрождения вдруг оживил и оплодотворил мысль “Запада”, на Руси хорошо знали много времени до того, как его имя – после тысячелетнего забвения – услыхали – и снова с “Востока” – в Европе. Но существеннее всего другое: та культура, которою на верхах жили избранные умы, та же самая культура питала и всю народную толщу. <…> И это не оставалось мертвым богатством: влияние церковной письменности на живое, «устное» народное творчество – есть объективный факт»[348].
На Руси не господствовала, как на средневековом Западе, церковная схоластика, недоступная простому люду. Христианское учение пронизывало народную толщу Руси, что является одной из главных особенностей формирования ее общенародной культуры, в том числе философской.
Подлинный философ, как говорится в рукописи XVII в., есть тот, кто «душу свою спасет от вечных мук. И се есть чудный мудрец, иже кто свободиться от сетей бесовских, ему лепо есть ревновати»[349]. Не философия ради философии, а исключительно в целях христианского обновления человека, его «обожения» как обретения образа и подобия Божия.
В древнерусском понимании философии содержится несколько ее определений. «Первое определение гласит, что философия есть познание сущего, как оно существует; второе – что она есть познание мира божественного и человеческого; третье – приготовление к смерти естественной и осознанной, как уходу из мирской жизни; четвертое – что она есть уподобление Богу; пятое – наука наук и искусство искусств; шестое – любовь к божественной премудрости»[350].
При этом слабая профессиональность древнерусской и средневековой философии компенсировалась широким распространением. по сути, философских идей в общем культурном контексте, что привело к такой яркой черте русской философии, как ее тесная связь с литературой.
В Древней и средневековой Руси, в отличие от Европы, практически отсутствуют философские трактаты. Все важные философские вопросы поставлены в памятниках древнерусской литературы, в сочинениях отцов Церкви, в проповедях. Это не случайно, ибо, как считал Н.Я. Данилевский, научные предпочтения неразрывно связаны с характером народа. Если европейские философы увлекались отвлеченными теориями, то русские мыслители уделяли основное внимание человеку и путям его христианского обновления, что нашло яркое отражение в древнерусской литературе.
Г.П. Федотов, отмечая особенности древнерусской философии, писал о том, что ей удалось раскрыть смысл национальной идеи в православии. Мыслитель говорил: «Древняя Русь не умела богословствовать. Но вся ее живая жизнь, вся история ее свидетельствует о восприятии национальной плоти и духа»[351]. Знаковой фигурой на этом поприще был митрополит Иларион, сочинения которого несли идею национального самосознания. Именно в его трудах, как пишет профессор С.В. Перевезенцев, содержится «первое обоснование нового смысла земного бытия Руси»[352].
Иларион, речь о котором шла выше, – первый русский митрополит, возглавивший Русскую православную церковь. До него во главе митрополичьей кафедры стояли греки, направленные
