встречать долгожданных гостей.
— Госпожа Ханна ждала вас, капитан Лир, — протянул Исаак, едва «Пандора» пришвартовалась в порту, а Эйлерт с Грэмом сошли на берег. — Пойдёмте. И вы тоже, мистер Джоуи, — обратился он к Грэму, который помнил, как в тот раз его бесцеремонно выставили за дверь.
Олден, перевалившись через борт, сообщил, что наведается к мастеру Монро: на всякий случай попросит того посмотреть корабль, но это была не единственная причина: мастер Монро, как и Ханна Ламан, был на «Эгерии» — Олдена интересовал именно этот момент.
Дом ведьмы едва ли изменился, разве что при входе висело чуть больше защищающих оберегов, а в радиусе пяти метров не было ни одной живой души. Даже бродячие собаки обходили это место стороной, а все соседи, как казалось на первый взгляд, покинули свои жилища. Исаак не обращал на это никакого внимания. Эйлерт и Грэм настороженно косились по сторонам, ведь в прошлый их визит такого опустошения здесь не наблюдалось, да и бордель напротив кишел посетителями.
— Проходите, хозяйка уже наверняка заждалась вас, а мне надо ещё…
Не успел Исаак договорить, как Эйлерт, не стучась, распахнул дверь дома и оказался в тёмной комнате, увешанной всеми возможными амулетами и заставленной разными непонятными статуэтками. Грэм, махнув рукой Исааку на прощание, зашел следом.
— Ханна? — Эйлерт окликнул ведьму по имени, остановился по середине комнаты и внимательно посмотрел на зажженные свечи, стоящие на столе. В помещении никого не было.
Грэм прошел чуть дальше, ухватил странного вида голубую свечу и сразу же поставил ее на место. Что в первый раз, что сейчас ему категорически не нравился дом Ханны: он был слишком мрачным и душным, в нём словно жили множество невидимых душ, и дышать становилось с каждой секундой все трудней. Грэм откашлялся и уже хотел сообщить, что подождет Эйлерта снаружи, как в прошлый раз, но тут из-за ободранной занавески, служившей своеобразной дверью, выскочила Ханна.
— Добро пожаловать! Я ждала вас на пару дней позже, но это даже хорошо, что вы приехали сейчас, — она улыбнулась. В одной руке ведьма держала прозрачную бутылку с жидкостью ядовитого красного цвета, а в другой — пустой бокал, который норовила вот-вот наполнить. — Клюквенная настойка. Не желаете?
Эйлерт и Грэм одновременно покачали головами. Ханна хмыкнула и наполнила бокал, а потом враз осушила его, довольно морщась. Из-за занавески пробрался дым, и гадалка, спохватившись, рванула обратно. По пути она поставила бутылку и бокал на стол и что-то бубнила себе под нос. Эйлерт решил, что она колдовала, а Грэм — что ругалась на собственную неряшливость. Оба были правы.
Грэм взял в руки бутылку, понюхал горлышко, пытаясь понять, можно ли эту дрянь вообще пить, и пришел к выводу, что нормальным людям лучше не стоит, но Ханна Ламан никогда не была нормальной, поэтому до сих пор что-то бубнила себе под нос в соседней комнате.
— Старпом, ну так что, жену тебе нагадать? — донесся из-за занавески голос Ханны.
Грэму показалось, что она ухмылялась, задавая этот вопрос, и это приводило в бешенство. Как и приводило в бешенство то, что Эйлерт с улыбкой на лице резко от него отвернулся.
— Катись ты к чёрту! — рявкнул он ей в ответ.
Прозвучало не очень убедительно, и Ханна в голос рассмеялась.
— Да брось, старпом! Ты же уже всё понял.
Что он понял, Ханна, разумеется, не сказала, а Грэм не стал спрашивать: мало ли что у этой чокнутой ведьмы на уме. Но предчувствие внутри поселилось странное: будто она была права в этой взбалмошности и вульгарности и знала что-то очень важное о нём, о Грэме Джоуи. И о его капитане, Эйлерте Лире. И обо всей «Пандоре». И ещё обо всём мире.
— Ты пришел за ответами, капитан Лир, верно? — Ханна вновь вылезла к ним, и на этот раз она несла котел с чем-то сильно пахнущим. Грэм рефлекторно отшатнулся назад, Эйлерт незаметно отвернулся в сторону. Ханна, пожав плечами, поставила котел на полку в открытом шкафу позади стола. — И ещё чтобы… в общем, не важно. Давай для начала поговорим с картами, — она многозначительно посмотрела на Грэма, и тот понял всё без слов: ему надо выйти, но не уходить далеко, а ждать прямо у выхода.
Эйлерт думал недолго. Ему действительно нужны были ответы, а ещё ему нужна была сама Ханна. Он сел напротив нее, и ведьма уже знакомым привычным движением вытащила на стол колоду. Лерт про себя подметил, что колода была другая. Спрашивать он ничего не стал, все ещё отчетливо помня трёх Дьяволов.
С новой колодой Ханна выглядела уверенней, будто бы напрочь забыв о том происшествии. Она на секунду обернулась назад, помешала половником в котле и вернулась к гаданию. Перед Эйлертом растянулись карты, он с интересом рассматривал одинаковые рисунки обратной стороны, а потом перевернул карту.
Первым выпал Дьявол.
Эйлерт и Ханна одновременно задержали дыхание. Он с опаской поднял взгляд на ведьму. Ведьма с каменным выражением лица кивнула. Она больше не смеялась и не пыталась скрыть напряжения. Не хотела обмануть Эйлерта и саму себя. Даже не хотела оттягивать неизбежное. Будто бы смирилась с тем, что сейчас ей придётся говорить.
Вторым выпал Повешенный.
Эйлерт нахмурился, но не придал этому должного значения: не Дьявол — и слава Богу. Он даже не заметил, как сильнее напряглись плечи Ханны, как она сжала руки в кулаки и как тяжело выдохнула.
Третьей выпала Смерть. Перевёрнутая.
Эйлерту это не понравилось. Смерть и так уже стояла за его спиной, он чувствовал её дыхание всякий раз, поднимаясь на борт «Пандоры», а сейчас стал ощущать и на берегу тоже. Ханна поджала губы. Глаза у неё стали грустные-грустные, потемнели ещё сильней, а сама она выглядела больше решительной, чем встревоженной.
— Не делай этого.
— Чего не делать? — не понял Лерт.
Голос у Ханны звучал твёрдо, жёстко, прежней бодрости и радости больше не слышалось. Она вмиг стала другим человеком, превратилась из чокнутой хохотушки в серьезную, жестокую, опасную ведьму.
— Не делай этого, — повторила Ханна. — То, что ты собираешься делать, не делай, капитан Лир. Не выйдет, не получится. Остановись! — она перешла на крик, вскочила со стула и чудом удержалась от того, чтобы не смахнуть карты со стола. Никогда ещё за всю свою жизнь Ханна Ламан не ненавидела свои карты так сильно, как в эту самую секунду.
—
