Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
VIII. 19.
Вы, конечно, помните, что в консульство Котты и Торквата (в 65 до н. э. — М. Б.) в Капитолии много предметов было поражено молнией, причём изображения богов сброшены с их оснований, статуи живших в старину людей низвергнуты, а медные доски с записью законов расплавлены. Это коснулось даже основателя нашего города, Ромула, чья позолоченная статуя, где он изображён в виде грудного ребёнка, тянущегося к сосцам волчицы, как вы помните, стояла в Капитолии.
(Перевод В. О. Горенштейна)
3d. ЦИЦЕРОН «Речь в защиту Бальба»
XIII. 31.
Уже одно, вне всяких сомнений, укрепило нашу державу и возвеличило имя римского народа: первый создатель этого города, Ромул, доказал своим договором с сабинянами, что наше государство надо увеличивать, принимая в него даже врагов.
(Перевод В. О. Горенштейна)
Зе. ЦИЦЕРОН «О государстве»
I. 16. 25.
...было вычислено время предшествовавших затмений солнца, начиная с того, которое в квинктильские ноны произошло в царствование Ромула; среди этого мрака природа, правда, похитила Ромула с тем, чтобы он окончил своё человеческое существование, но его доблесть, говорят, вознесла его на небо.
II. (II. 4.—XIV. 26)
(II. 4) Можно ли назвать какое-либо государство, основание которого было бы таким славным и столь широко известным, как закладка нашего города, совершенная Ромулом? Будучи сыном Марса, Ромул (согласимся со сказанием — тем более, что оно не только весьма древнее, но и мудро нам завещано предками для того, чтобы люди с большими заслугами перед государством считались не только наделёнными божественным умом, но также и божественного происхождения), итак, Ромул, как только родился, говорят, был вместе с братом своим Ремом, по повелению альбанского царя Амулия, боявшегося ниспровержения своей царской власти, оставлен на берегу Тибра; там его питал своим молоком хищный зверь; после того, как Ромула взяли к себе пастухи и воспитали в суровых условиях жизни и среди лишений, он, по преданию, когда вырос, силой своего тела и неустрашимостью духа настолько превзошёл всех остальных, что все, кто населял земли, где ныне стоит наш город, покорно и охотно начали ему повиноваться. Встав во главе их отрядов (перейдём теперь от сказаний уже к событиям), он, как говорят, захватил Альбу-Лонгу, в те времена сильный и могущественный город, и убил царя Амулия.
(III. 5) Стяжав такую славу, Ромул, по преданию, прежде всего задумал, совершив авспиции, заложить город и основать прочное государство. Что касается места для города, которое каждый, пытающийся создать долговечное государство, должен намечать весьма осмотрительно, то Ромул выбрал его необычайно удачно. Ведь Ромул не придвинул города к морю (а это было бы для него, при многочисленности его отряда, очень легко), дабы вторгнуться в область рутулов и аборигенов и основать город в устье Тибра, куда через много лет вывел колонию царь Анк; нет, этот муж, обладавший выдающейся способностью предвидеть, хорошо понимал, что приморское положение отнюдь не выгодно для тех городов, которые закладываются в надежде на их долговечность и могущество, — прежде всего потому, что приморским городам угрожают опасности не только многочисленные, но и скрытые.
(V. 10) Каким образом Ромул смог бы с более божественной мудростью использовать преимущества приморского расположения города и в то же время избежать его опасностей, как не тем, что заложил город на берегу реки, которая течёт непрерывно и равномерно и, впадая в море, образует широкое устье? Благодаря этому город мог и получать по морю всё то, в чём нуждался, и отдавать то, чем изобиловал, и мог по этой же реке не только ввозить из-за моря всё самое необходимое для пропитания и жизни, но и получать привезённое по суше; таким образом, Ромул, мне кажется, уже тогда предвидел, что наш город рано или поздно станет средоточием величайшей державы. Ибо городу, расположенному в какой бы то ни было другой части Италии, едва ли удалось бы с большей лёгкостью сохранить такое могущество.
(VI. 11) Далее, что касается природных средств защиты города, то найдётся ли такой ненаблюдательный человек, который их не заметил бы и должным образом не оценил? Ведь как Ромул, так и последующие цари благодаря своей мудрости, использовав наличие крутых и обрывистых холмов, возвышавшихся со всех сторон, выбрали для городской стены такое направление, что единственное доступное место, находившееся между Эсквилинским и Квиринальским холмами, после того, как был насыпан огромный вал, опоясывалось широчайшим рвом, а обнесённая стеной крепость (речь идёт о северной вершине Капитолия. — М. Б.) стояла так высоко на крутой и как бы обтёсанной скале, что даже в памятные нам страшные времена галльского нашествия осталась невредимой и нетронутой. В этой области, страдавшей от болезней, Ромул выбрал место, и богатое родниками, и здоровое; ведь там много холмов, которые не только сами обвеваются ветрами, но и дают тень долинам.
(VII. 12) И Ромул совершил всё это очень быстро. Он основал город, который он велел назвать Римом в свою честь, а для укрепления новой гражданской общины принял решение, несколько необычное и довольно суровое, но достойное великого человека, уже тогда отличавшегося большой способностью предвидеть всё то, что касалось упрочения царства и благополучия народа: он велел похитить знатных сабинских девушек, в день Консуалий (празднества в честь бога Конса, справлявшиеся 21 августа и 15 декабря, и сопровождавшиеся лошадиными бегами. — М. Б.) явившихся в Рим, чтобы присутствовать на впервые тогда учреждённых Ромулом ежегодных играх в цирке, и отдал этих девушек в замужество в лучшие семьи. (13)
Когда сабиняне из-за этого пошли на римлян войной, успех в которой был переменным, а исход казался сомнительным, Ромул заключил договор с сабинским царём Титом Тацием, причём похищенные матроны сами умоляли об этом; по этому договору Ромул принял сабинян в число граждан, приобщив их к священнодействиям, и разделил свою царскую власть с их царём.
(VIII. 14) А после гибели Тация, когда к Ромулу вернулась вся полнота власти, Ромул, хотя он вместе с Тацием ранее выбрал в царский совет первенствовавших людей, которые ввиду своего влияния были названы «отцами», и от имени своего, Тация и Лукумона, союзника, павшего в сражении с сабинянами, разделил народ на три трибы и тридцать курий, дав этим куриям имена похищенных сабинских девушек, бывших предстательницами за заключение договора, — итак, хотя всё это было именно так установлено ещё при жизни Тация, всё же, после того, как он был убит, Ромул стал царствовать, ещё более опираясь на авторитет и мудрость «отцов».
(IX. 15) Совершив это, Ромул прежде всего понял и признал правильным то же самое, что несколько ранее в Спарте понял Ликург: посредством единоличного империя и царской власти можно лучше повелевать и править государствами в том случае, когда к этому виду власти присоединяется авторитет всех лучших граждан. И вот, найдя себе опору и защиту в этом совете и как бы «сенате», Ромул весьма удачно вёл много войн с соседями и, сам не унося ничего из добычи к себе в дом, не переставал обогащать своих сограждан. (16) Далее, — мы сохраняем это и поныне для вящей безопасности государства, — Ромул неизменно считался с авспициями. Ведь он и сам (что было вместе с тем и началом нашего государства) заложил город, совершив авспиции, а затем выбрал из каждой трибы по авгуру, чтобы тот, находясь при нём, совершал авспиции каждый раз, когда Ромул приступал к какому-нибудь государственному делу. Наконец, он также распределил плебс на клиентелы у первенствовавших людей (какую пользу это принесло, я рассмотрю впоследствии) и применял меры принуждения, налагая пеню в виде овец и быков (так как в те времена имущество состояло из скота и земельных владений, ввиду чего людей называли «богатыми скотом» и «занимающими земли»), а не обращаясь к насилию и казням.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
