ты тоже не уродлив. Или глуп. И ты можешь быть веселым. Но ты также на десять лет старше меня. И у тебя столько возможностей. Я просто не понимаю. Я была игрой? Игрушкой? Тебе было скучно? Я знаю, что уже спрашивала тебя об этом, но я просто не понимаю. Зачем вступать в отношения с восемнадцатилетней девушкой, которая еще не определилась в жизни, не умеет пить и девственница. Я просто не понимаю.
Он позволил моим словам улечься, рассеяться и исчезнуть, сменившись тишиной.
— Что тебе понравилось в горах?
Я пожала плечами.
— Что мне понравилось? Воздух. Спокойствие. Простор. Просто… я не знаю. Когда мы остановились на той смотровой площадке, мне просто понравилось то, что я почувствовала. Там. В тот самый момент. Это трудно описать.
— Потому что ты не можешь.
— Может быть. — Я пыталась подобрать нужные слова, но они не находились.
— Ну, я тоже не могу.
— Это… — Я покачала головой. — Это все равно не имеет смысла.
— Для кого? То, что ты чувствуешь по отношению к… ко всему — людям, местам, вещам, событиям, хорошим временам, трагедиям, прошлому, будущему — это должно иметь смысл только для тебя. В этой жизни мы никому ничего не должны. Никаких объяснений. Чувства — это самая личная часть нашей сущности. Ты отвечаешь за свои чувства не больше, чем за количество потребляемого кислорода. Думай за себя. И никогда не позволяй никому говорить тебе, что ты должна чувствовать.
Я нахмурилась.
— Мне кажется, ты пытался заставить меня чувствовать себя виноватой, когда я сказала тебе, что меня учили, что гомосексуализм — это неправильно.
— Ну, если ты считаешь, что я пытался сказать тебе, что ты должна чувствовать, то нахер меня. Но я не верю, что наши мысли всегда совпадают с нашими чувствами. И иногда мы думаем то, что, по нашему мнению, мы должны думать, несмотря на наши чувства. Когда твои чувства совпадают с твоими мыслями, тогда ты думаешь за себя. Так что, если ты считаешь, что любить человека того же пола неправильно, не позволяй никому говорить тебе, что твои чувства ошибочны. Но прояви такую же вежливость и ко всем остальным, и не указывай никому, что они должны чувствовать.
Я несколько раз кивнула. Он был прав. Профессор Фишер преподавал больше жизненных уроков. Я не знала, как отличить свои чувства от своих мыслей. Сколько во мне было подлинного, а сколько — созданного с помощью проповедей и лекций?
— Что ты чувствуешь ко мне, Фишер?
С нейтральным выражением лица он поднял плечо и медленно пожал плечами.
— Это не твое дело.
И каким-то волшебным образом я перестала злиться. На Фишера, на родителей, на Бога. Все, что имело значение, это то, что Фишер Мэнн действительно испытывал ко мне чувства. Мое это дело или нет. Он что-то чувствовал ко мне.
— Я ухожу. — Я встала и взяла свой рюкзак.
Он дважды кивнул.
— Я смотрю, как ты уходишь.
Когда я дошла до двери, я повернула голову, сдерживая ухмылку несколько секунд.
— Но разве не приятней смотреть, как я прихожу?
Фишер улыбнулся, словно надувая воздушный шарик, по сантиметру за раз.
— Без слов.
Глава 19
— Привет! Боже мой, я не ждала тебя сегодня. — Я поняла, что что-то случилось, когда дверь в подвал не была заперта.
Рори подняла взгляд от кухонной стойки, где ее руки яростно нарезали овощи.
— Сюрприз. У меня более ранний рейс. И поскольку я хотела, чтобы это был настоящий сюрприз, я взяла Uber. Я даже не сказала Фишеру, что приеду сегодня домой… только пять минут назад. Я просто написала ему сообщение. Я готовлю ужин для нас троих.
Мы втроем.
Прекрасно.
— Он сказал, что ты только что вышла из офиса. Так что… садись. — Она кивнула в сторону барного стула. — Расскажи мне все. Я хочу знать все, чем ты занималась, пока я была в Калифорнии. — Держа в одной руке нож, другой она обняла меня сбоку и поцеловала в голову.
Лучше бы ей не знать, чем я занималась.
— Просто работа. — Я забралась на табурет и положила скрещенные руки на стойку. — Иногда я работаю в офисе с Хейли, а иногда езжу на стройку с Фишером. Церковь по воскресеньям. Вечерние прогулки. Кроссворды.
— Кроссворды? Тебе они нравятся?
Я кивнула.
— Твой отец тоже любил кроссворды.
— Я знаю. Вот почему я их конструирую.
Ее глаза расширились.
— Ты их конструируешь?
Еще один кивок.
— О, Риз… твой отец был бы очень горд.
— Я тоже так думаю. Это помогает мне чувствовать себя ближе к нему.
— Ну, ты должна дать мне посмотреть на них. Я пыталась разгадать папины, но у меня это ужасно получалось.
— А как в Калифорнии?
— Потрясающе. Более чем потрясающе! Я чувствую себя во всеоружии, у меня появились новые интересные навыки и приемы, которые я могу использовать в работе с клиентами. Завтра я возвращаюсь на работу. Я тут подумала, что нам нужно купить тебе машину.
— Да, я тоже об этом думала. Фишер иногда подвозит меня, но в другие дни, как сегодня, я приезжаю в офис сама.
— Я могу попросить своих родителей — твоих бабушку и дедушку — помочь тебе купить машину.
— Я могу позволить себе машину.
Рори одарила меня фальшивой улыбкой понимания.
— Конечно. Твой отец оставил тебе деньги.
— Да. Я собиралась искать машину сразу по прибытию, но потом ты уехала, и у меня была твоя машина, чтобы перемещаться, так что срочности не было. Я должна завтра посмотреть варианты. Я попрошу Фишера…
— Что попросишь у Фишера? — сказал Фишер, спускаясь по лестнице.
— Эй, а вот и мой красавчик. — Рори уронила нож, вытерла руки и обняла Фишера.
Я удивилась, почему она не заинтересовалась им. Очевидно, что он ей нравился. Может быть, вопрос возраста беспокоил ее больше, чем меня.
Фишер сел рядом со мной. Он мог бы выбрать другой табурет или даже подвинуть его на несколько сантиметров дальше, но он этого не сделал.
— О чем ты хочешь меня попросить? — Он положил руки на стойку и подтолкнул меня локтем. Это было так… странно.
Смею ли я сказать, что это было по-братски?
— Мне нужно купить машину.
— И тебе нужно занять денег? Сколько тебе нужно?
Я покачала головой.
— Нет. У меня есть деньги. Завтра мне нужен отгул, чтобы съездить за машиной.
— Ты едешь с ней? — Он взглянул на Рори.
— Не завтра. Мне нужно работать. Я могу составить так свой график, чтобы в субботу освободиться пораньше и отвезти ее.
