виду и даже выдавил из себя улыбку.
Тем временем нешуточные страсти разворачивались и у Котика с Марусей. Та, засмотревшись на нашу перепалку, не заметила, как прямо из ее рук исчез пирожок. Запоздало обнаружив пропажу, она заподозрила в этом котика, сидящего рядом… Однако тот, воспользовавшись всеобщим отвлечением, давно наслаждался компанией медового напитка…
— Ах ты скотиняка такая! — Маруся отвесила ему подзатыльник.
Котик, уронив злополучную банку, нырнул под скатерть… и вылетел оттуда с криком:
— А-а-а-а! Он меня и здесь наше-е-ел!
Оказавшись пойманным с поличным, черт на четвереньках вылез из-под стола и, подхватив тарелку с варениками, сиганул в распахнутое окно.
Что началось… Мама мия! Я даже опомниться не успел!
Чуб схватил вилку и с криком "Стой, супостат!" понесся на улицу. За ним кинулась с кулаками Солоха, приговаривая:
— А ну не трожь моего касатика!
Захар, перебравший за вечер, навернулся со стула в попытке догнать рассвирепевшую ведьму. Брут забился в угол, не зная, куда податься. А Маруська не теряла надежды поймать благоверного. Тот как раз метнулся к портрету дядьки и… опрокинул стоящий рядом столик. Все бы ничего, да только опрокинулся он вместе со свечами — Тильбо поставил туда канделябр для дополнительного освещения…
Вмиг вспыхнули половики — как не кстати, они лежали повсюду! Я отпрыгнул к окну, мимо промчался Вакула, с места подскочила Дина… Котик бросился наперерез рыжей и, столкнувшись с ней, буквально повалил с ног. Пламя, бежавшее по дорожкам, стремительно подкралось к ее платью…
Дина попыталась подняться. Одновременно с ней Маруся, догоняющая муженька, слегка не рассчитала шаг. Послышался хруст ткани — рыжая, освобожденная от загорающейся юбки, полетела прямиком в мои объятия!
— Тильбо! Бочка с водой на заднем дворе! — крикнул гоблину.
Из угла охнули — это, завидев женские панталоны, не выдержал Брут. Я же, держа Дину за талию, поспешил на выход — гарь вовсю распространялась по хате!
— Дай хоть ковриком прикрыться! — Оттолкнув меня, рыжая обернулась половиком из сеней.
Захар, пытающийся потоптать пламя, бросил свою затею и вместе с Брутом припустил за нами. В горящую хату уже неслась Солоха, а за ней — кузнец и мой Тильбо с ведрами.
— Хлопцы, на счет три! — скомандовала ведьма. — Раз, два…
Послышался плеск воды, затем раздалось оглушительное шипение. Из хаты повалил густой дым — все кинулись врассыпную. След коллег из академии уж подавно простыл!
Не успели мы с Диной отдышаться, как на пороге возникла Солоха.
— Ну шо… Вот и заглянули на огонек! — Сорвав с головы чепчик, ведьма вытерла пот со лба. — С новосельем, пан завхоз!
23.2
На том с застольем было покончено — продолжения банкета не хотелось никому. Котик, воспользовавшись суетой, исчез в неизвестном направлении. Маруся бросилась за ним с такими отборными… кхм, угрозами, что я даже повторить не мог!
— Найду — уши надеру! — прозвучала напоследок единственная цензурная фраза.
Ноги Захара заплетались, но несли его верно по курсу — в сторону дома.
— До завтра, пан завхоз! — икнул он на прощание. — Динка… сама дойдешь! Ик!
Брут, за вечер толком ни к чему не притронувшийся, откланялся и припустил по тропинке. Меж тем Солоха метала гром и молнии не хуже Маруси. Оглушительно свистнув, ведьма дождалась появления своей метлы и взмыла в ночное небо — на поиски рогатого подельника. Маскировка в виде осевшей на нее копоти была как нельзя кстати.
Вышедший из хаты Вакула прокашлялся и, отряхнувшись, сказал мне:
— Как третьи петухи прокричат, буду ждать тебя на дороге, что к полям ведет.
Медвежья лапа вдруг легла на мое плечо и сжала его так сильно, что я дрогнул.
— И только попробуй не прийти. К бесу отправлю.
Не говоря больше ни слова, Вакула сошел по пригорку.
— Не догнал я ирода этого! — на заборе, еле переводя дыхание, повис Чуб. — Деру дал в чащу!
Кузнец махнул ему рукой, и уже вскоре два силуэта скрылись под покровом ночи.
— Да-а-а, не живется нам спокойно! — испустила тяжелый вздох Дина. — Еще и Вакула проблем подкинул…
— Разве это так сложно? Выкопаю как-нибудь! — Я потер ноющее плечо. Нашелся тут, костоправ недоделанный!
— Свеклу за ботву легко выдернуть, если не идет, подкопать можно. Да только ты… в поле… на грядках… — Дина с опасением покосилась на меня. — Четыре сотки за день — это вполне прилично. Особенно для того, кто даже не представляет, как они выглядят.
— Ты меня недооцениваешь! — из вредности ляпнул я и прошел в дом.
Без слез взглянуть было нельзя! Еще полчаса назад беленькая, чистенькая столовая превратилась в коптильню: часть стен почернела, на полу лежали обугленные остатки ковров, пострадали несколько стульев и стол со стороны, где сидел я. Тильбо, которого теперь можно было принять за родственника черта, с несчастным видом убирал осколки посуды.
— Кха… кха! — донеслось с портрета. — А знаете… мне и на прежнем месте было неплохо! — заявил покрытый сажей Гоголь, отмахиваясь от дыма, все еще гуляющего около картины.
— Ладно, пора мне, — резко стушевалась Дина. — Поздно уже…
— Одной? В таком виде? — хмыкнул я.
— Свои все, чего бояться? — Она покрепче вцепилась в половик.
Этим вечером я впервые был не против поухаживать за Диной. А после случившегося я тем более не мог оставить ее одну. Ну, не по-джентльменски это выглядело!
Сняв с себя сюртук, я предложил рыжей оставить несчастный коврик в покое.
— Отвернись! — нахмурила она бровки.
— Чего я там не видел? — усмехнулся я, но взгляд ведьмы был весьма красноречив.
Нырнув в сюртук, Дина запахнула его, как халат, и закатала рукава. С ее ростом он доходил почти до самой щиколотки, скрывая многострадальные панталоны.
Моя компания смущала девушку всю дорогу. Дина постоянно озиралась по сторонам, будто боялась, что нас кто-то увидит. А, когда она вильнула в проулок между домами, я чуть ли не потерял хрупкую фигурку из виду. Небо затянуло тучами, и лишь вдалеке в чьей-то хате брезжил огонек.
— Да погоди ты! — дернул рыжую за руку.
— Тише! Сейчас из окон повысовываются, а я в исподнем! — встрепенувшись, шепнула Дина.
— Ну и? Завтра уже все селение прознает, что случилось на новоселье!
— А то, что на такие истории везет одной мне! — Рыжая даже притопнула от негодования. — А замуж идти когда-то придется!
— Не хочется? — хмыкнул я.
— А может, хочется! — сгоряча выпалила она, сама того не ожидая. — Да только не можется!
Я прикусил язык. Медовуха до добра не доводила — после нее соль на рану особенно хорошо сыпалась. А рана там точно имелась — Инга не на шутку подпортила жизнь Дине.
