приятно.
— Домой? — спрашиваю я.
— Да, — соглашается он.
Ведет меня за руку к пассажирской двери. Помогает сесть, будто вовсе не он пять минут назад выволок меня оттуда силой.
Дождь усиливается. Когда мы выезжаем обратно на трассу, уже настоящий ливень барабанит по лобовому стеклу так, что даже дворники не справляются.
А меня трясет. Не знаю от чего. Дрожу всем телом. Может, от холода, а может, от пережитого стресса.
Макар включает печку на максимум, и в лицо мне ударяет поток горячего воздуха.
Его тоже трясет.
Мы вместе словно в ледяной колодец окунулись. Такой колодец, в котором смываются маски и иллюзии.
Что нам дальше с этим делать?
Макар разгоняет машину, но к счастью не до такой скорости, на которой он мчал из дома Кота.
Во мне как будто выключили эмоции. Нет больше страха или злости. Нет обиды.
Осталась только спокойная пустота.
Все еще напряженный, словно окаменевший Макар погружен в свои мысли.
Мне кажется, что мы так и поедем до самого дома в тишине, но я ошибаюсь.
— Я тебя люблю, — говорит Макар, глядя на дорогу перед собой.
Я поворачиваю на него голову.
Рассматриваю так хорошо знакомые мне черты. Твердую линию подбородка. Плотно сомкнутые губы. Прямой широкий нос. Глаза, в глубине которых вижу столько боли и силы.
— Я знаю, — шепчу в ответ.
Кажется, дождь пробрался в машину, потому что мои щеки снова мокрые.
Я вытираю их ладоням снова и снова.
— Черт, держись! — говорит вдруг Макар, выкручивая руль.
Я слышу сигнальный гудок другой машины, и в наше лобовое стекло ударяет ослепляющий свет чьих-то фар. Кого-то из встречного потока заносит на полосу перед нами. Макар дергает рычаг коробки передач и снова крутит руль уже в другую сторону.
Нашу машину несет по скользкой дороге боком.
Свет чужих фар вместе с оглушающим воем проносятся мимо, а мы продолжаем неуправляемо мчатся вперед.
Поворачиваю голову в свое боковое окно и вижу, как мы несемся к повороту. Дорога уходит вправо, но уже понятно, что мы не сможем повернуть.
К счастью других машин рядом нет, но там впереди на обочине нас ждет столб. И мы несемся к нему навстречу, бессильные что-то изменить.
— Держись! — велит Макар, словно это может что-то исправить.
Я хватаюсь одной рукой за ручку над своей головой, а другой накрываю его ладонь на руле.
Отворачиваюсь от окна, в котором на нас летит неизбежная смерть.
Хочу смотреть на Макара.
Собираюсь попросить его не хмурится так, ведь это уже не имеет смысла, но не успеваю.
От удара меня швыряет из стороны в сторону. Я пристегнута, как и Макар. Думаю, если бы не это, то нас просто выкинуло бы из салона.
Машину кружит, и я чувствую боль сразу везде. В голове страшный звон, а вокруг темнота. Сознание то уходит, то возвращается короткими вспышками.
Но главное — я не могу найти его руку.
47
В себя прихожу не с первого раза.
Темнота не отпускает, и я как будто выныриваю из нее, ухватившись за чьи-то голоса в моей голове. А потом опять соскальзываю в забвение.
Покоя в этом бесчувствии нет. Меня мучают вспышки воспоминаний. Чьи-то крики и боль.
Сжигающая душу беспомощность. Я так хочу найти в этой темноте того, чью руку нельзя отпускать. Но его нет в моем личном мраке. И ребенок. Если он есть, то как мне его защитить, когда я сама не могу пошевелить даже мизинцем?
Звуки чьих-то голосов возвращаются время от времени. И я стремлюсь к ним.
Я знаю, что должна очнуться, но у меня не выходит. Темнота вокруг похожа на клетку.
Но однажды все меняется, потому что я нахожу его руку. Чувствую его ладонь, сжимающую мои пальцы, и в душу приходит умиротворение.
Затем к его руке добавляется голос.
А через какое-то время появляется свет. Я чувствую сквозь закрытые веки, что если открою глаза, то там не будет темно.
Стараюсь изо всех сил. Это сложно. Ресницы будто склеены намертво.
Но в конце концов у меня выходит.
Щурюсь от неприятных ощущений. Перед глазами все плывет, и лампа на потолке пляшет из стороны в сторону.
Я все еще чувствую его руку, и поэтому хочу пошевелить пальцами. Дать знать, что я пришла в себя.
У меня выходит не с первого раза. Тело словно чужое, и мне заново приходится учиться им управлять.
Но в конце концов у меня выходит.
Рядом что-то шуршит. Затем пропадает свет. И я с опозданием пониманию, что это склоненная надо мной голова Макара заслонила лампу.
— Ты очнулась.
Его голос хриплый и усталый. А на лице красуются фиолетовые кровоподтеки.
Даже не пробую ничего ответить. На это точно не хватит сил.
Просто чуть сжимаю пальцы, чтобы почувствовать лучше его ладонь.
Очень скоро я снова засыпаю. А когда просыпаюсь, то Макар сидит у моей постели.
Так происходит несколько раз. И с каждым разом я все больше начинаю понимать, что произошло.
Мы попали в аварию и теперь находимся в больнице.
И если в первые эпизоды пробуждения я почти ничего не чувствовала, то теперь боль просыпается и засыпает вместе со мной. Сильнее всего беспокоит правый бок немного ниже груди.
Мне колят иголкой в вену на руке, и боль стихает. А потом неизменно возвращается.
— Привет, — говорю я Макару, когда снова открываю глаза.
Произносить слова тоже оказывается неприятно. Они словно царапают горло.
— Привет, — повторяет Макар с нежной улыбкой.
Он проводит рукой по моим волосам у лица и вздыхает.
Хлопает дверь, и к кровати, на которой я лежу, подходит женщина в белом халате.
— Замечательно! — она поправляет на носу очки и
