дипломом. Решил, что я шизик, утонул в депрессняке и ушёл потихоньку в запой. Ну, собственно, что там ещё было делать? Только бухать. Меня на родине особо не жаловали. Все же знали, что я внук ведьмы. Так бы и скатился, наверное… Но потом появился Эрих.
Лёха сделал загадочную паузу.
– Сначала я решил, что у меня белая горячка началась. Вот никак он в мою картину мира не вписывался! Представляешь, сижу я в своей берлоге, и тут такое… Явление Христа народу! Ну, как бы, такие солидные мужики, в таких шмотках, на такой тачке, на наших деревенских улицах последний раз появлялись… никогда. Короче, поболтали мы за жизнь. И я сразу согласился. Терять-то, собственно, было нечего.
– Мне вот тоже, по большому счёту, нечего, – усмехнулась Вита. – Но мама, бабушка. Безумно скучаю! А они там себе места не находят. И ещё… до сих пор не знаю, готова ли я, к такому… Чуть с ума сегодня не сошла, когда ты у меня на глазах стал в демонюгу превращаться.
– Вообще-то… это не я, – Алекс протестующе погрозил пальцем.
– Да, но я это поняла, только когда узрела тебя настоящего! – всплеснула руками Ева. – А пока мы сидели там, я думала…
– Перепугалась, да? – Леха протянул руку, погладил по плечу. – Чёрт, ты бы знала, как я перепугался, когда тебя не нашёл. Если бы мы могли время вспять поворачивать, чтобы не было этого ничего…
Ева невольно поежилась, обхватив себя руками, хоть в доме и было тепло, даже жарко, от камина и алкоголя. А ещё от этого парня рядом.
У неё ведь были свои мечты на сегодня, и в какой-то момент они почти сбылись… А потом разбились вдребезги.
Алекс замолчал, но она чувствовала его пристальный взгляд, словно он пытался пробраться в её мысли.
– А ты… не возражала? – с запинкой нерешительно спросил Лёха.
– В смысле? – наверное, джин ударил в голову, но Ева не поняла его вопрос.
– Когда он… целовать тебя начал… там, на пляже… Ты сказала, что он тебя поцеловал и расстегнул твою блузку. А ты…
В его глазах мерцало пламя камина.
Под гипнотическим взглядом Белова щеки вспыхнули, сердце истерично заметалось в груди, сладко заныло внизу живота. Смущенная ещё больше, чем до этого, Ева опустила глаза.
Но желание и алкоголь делали своё дело, жгли изнутри невыносимо. И она, вскинув взгляд, выдохнула чуть слышно, пугаясь собственного безрассудства.
– Нет… не возражала. Мне этого хотелось.
Уголки его рта чуть дрогнули, а взгляд спустился на её приоткрытые губы.
Зря они сели так близко друг к другу, и чёртов джин был лишним, и этот камин, так романтично поблескивающий в глазах.
Лёха придвинулся ещё ближе, рука настойчиво поползла по её бедру, перебралась на талию, потом на спину, притянула ближе. Прохладные пальцы скользнули под толстовку, лаская напрягшееся тело, рассыпая мурашки по коже.
Он скользнул поцелуем по её губам, коротко, мягко, едва касаясь. А потом, сжав с силой в кольце своих рук, надолго припал к губам Евы, теперь уже целуя с такой страстью и желанием, что ей безумно захотелось продолжения.
Молния толстовки поползла вниз…
Алекс, на секунду отстранившись, стянул через голову пуловер и футболку, отшвырнул и снова прилип к ней, не оторвать. А Ева плавилась от одного взгляда на его идеальный торс, от прикосновения полуобнажённых тел друг к другу.
Лёша аккуратно опрокинул её на спину, навис сверху, целуя живот и возбуждённые холмики груди.
Распростёртая на мохнатой шкуре подле камина, Ева постанывала от предвкушения. Сбывалось всё, чего она так хотела сегодня. Это напоминало кадры из какого-то голливудского фильма о любви, но точно не привычную реальность. Такой романтики у неё не было никогда в жизни, ни с кем.
Ирландия, камин, свечи, мужчина, красивый как кинозвезда, внимательный и чуткий настолько, что такого просто не бывает. А если ещё вспомнить, что этот горячий парень совсем недавно спас её от жуткого чудовища…
Алекс снова целовал в губы, стараясь не наваливаться всем телом. А ей нравилась эта тяжесть, нравилось чувствовать себя такой хрупкой и маленькой по сравнению с мощным телом мужчины.
С трудом оторвавшись, Белов замер, тяжело дыша, возбуждённый до предела.
– Чёрт! Что я делаю? Ева, это плохо закончится…
Она распахнула глаза, нахмурилась – гневно, обиженно, разочарованно.
А в его взгляде восхищение и вожделение боролись с голосом разума.
– Я не должен тебя так подставлять… – его палец ласково очертил контур её губ. – Чёрт, чёрт, чёрт! Останови меня!
Вместо этого, она потянулась навстречу, требуя новых поцелуев, ногтями прошлась по обнажённой спине, вырывая стон. И он в ответ прижал её к полу всем телом.
А потом, вновь оторвавшись через силу, он вдруг сел сам, и её поднял, замер близко-близко, глядя в глаза, и сказал очень чётко, рассудительно и совершенно трезво:
– Ева… а дело-то не в сексе. Ты безумно влечешь, но… это другое. Влюбился я, малыш! До одури в тебя влюбился! Практически с первого взгляда… Трезвый бы ещё долго молчал. А сейчас хочу, чтобы ты это знала. Смешно, да? Понимаю, что смешно. Какая может быть любовь! Что мы знаем друг про друга?
Она замотала головой, лицо исказилось болезненно.
– Ничего тут смешного, – шепнула чуть слышно. – Ты прав, это глупо, но… ближе тебя у меня никого и никогда не было.
Она улыбнулась маняще, чуть лукаво, хищно:
– Ты помнишь, что у меня сегодня день рождения? Я загадала желание. Исполни его!
Упрашивать не требовалось, он одним рывком притянул её к себе, обжигая горячим дыханием, зацеловывая шею и грудь, руки потянулись к пряжке пояса на джинсах…
В этот самый решающий миг кто-то оглушительно забарабанил в дверь.
Оба замерли, позабыв дышать. Переглянулись тревожно.
Стук стал ещё громче.
– Hey, friends, open the door![1] – вдруг отчётливо раздалось в тишине. – Я не с пустыми руками! Я джин принёс…
– Твою ж! – вырвалось у Лёхи. – Как ты вовремя, Шонни!
Он шумно вздохнул, чмокнул Еву в губы и, молниеносно натянув футболку, пошёл открывать.
Ева, спешно застёгивая толстовку, бегло оглядела место «преступления», но, собственно, ничего тут их выдать не могло.
Чернова уселась ближе к камину, сложила степенно руки на коленях и натянуто улыбнулась.
Она усиленно старалась выровнять дыхание и унять выпрыгивающее из груди сердце, но сделать это оказалось не так просто. Да
