Книга «Пощады никто не желает!» АнтиЦУСИМА - Глеб Дойников

Тот же самый рационализм, тот же самый анализ говорят нам: нет, нет и нет. За века и тысячелетия каждый народ либо инстинктивно, либо методом проб и ошибок выковывал свои обычаи, свой образ действий, наилучшим образом приспособленные к своим условиям. Ни одна европейская нация не выжила бы ни в условиях России, ни в условиях Японии, не изменив себя, не приспособившись. Это, если хотите, и есть характер и душа народа. Рационализм — лишь метод, основополагающий, но метод, позволяющий сохранить этот характер, эту душу в стремительно меняющемся мире. Кто сказал, что душа страны Ямато погибла, когда сначала американцы, а затем и европейцы насильственно прервали изоляцию Японии? Нет, душа осталась, лишь впитав в себя часть остального мира и, несомненно, взаимно обогатив души и характеры иных народов своими лучшими чертами. Так же Россия в свое время, оставаясь сама собой, изменилась, впитав тот же западный рационализм. И этот процесс также был вызван внешними вторжениями — еще более частыми, чем в случае Японии — такова плата за континентальное расположение.

Почему я обратился к данной теме не на философском факультете, а в военном учебном заведении? Потому, что контакт разных народов редко бывает мирным. И именно мы, военные, вынуждены воспринимать новые веяния, чтобы сохранить сердцевину бытия наших народов. Мы обязаны быстро, решительно, но вместе с тем осмысленно и ответственно воспринимать, перенимать и использовать все новое, чтобы защитить традиции наших народов. Мир меняется быстро — и дальше он будет меняться еще быстрее. И эра вечного мира, что бы ни говорили прекраснодушные мечтатели, пока недостижима. Кто знает, чьи корабли будут через годы или десятилетия отражаться в русских или японских прицелах. Поэтому — учитесь. Учитесь сейчас, пока цена учебы — всего лишь бессонные ночи. Учитесь на кораблях, учитесь в дальних походах. Многие из вас станут адмиралами и будут определять уже не курс корабля, но курс всей страны — пусть даже и в какой-то небольшой мере. Учитесь с холодной головой и горячей душой. И, буде случится война, сохраняйте голову холодной, а сердце — горячим и на войне. Спасибо за внимание, господа».

Из лекции адм. Руднева-Владивостокского в военно-морском колледже Японии, июнь 1908 года.

«Тогда, даже будучи уже отнюдь не юнцом-энсином, я счел завершение лекции великого адмирала приступом старческой сентиментальности. Впрочем, мое сердце согрела сама серьезность разговора, а также подчеркнутое уважение Руднева-сана к нам, недавним по историческим меркам врагам. Настолько недавним, что моя рука тогда еще требовала ежедневных гимнастических упражнений, без которых по утрам была просто онемелым и опухшим куском плоти. После относительно неудачной для Японии войны, отнюдь не с первоклассной морской державой, отношение к моей стране в Европе резко изменилось. После, как писала „Таймс“, „дарованного Японии с барского российского плеча мира“ мы были негласно вычеркнуты из списка цивилизованных народов и низведены в глазах даже бывших союзников-англичан в разряд этаких диковинок, своего рода ученых дикарей.

Возможно, свою роль сыграли послевоенные экономические трудности Японии, вызвавшие перебои с возвратом взятых на войну кредитов. Возможно, не имеющие никакого понятия о подчас висящем на волоске исходе войны европейские советники просто отметились дежурным рапортом, льстящим их собственному расовому самолюбию. Дескать, азиатские народы не способны вести регулярную войну против белой расы, даже против таких же полуазиатов, как и они сами, — против русских. Поведение самих русских было в этом плане разительным контрастом — они относились к нам, как к равным, причем совершенно искренне.

Может быть, дело в том, что и сами они рассматривались Западом как в какой-то мере „неполноценные европейцы“ (кстати, тяжелый для России ход боевых действий в войне Мейдзи и был ими списан на эту „неполноценность“ русских). Но скорее — мы действительно вызвали у русских искреннее уважение как традиционными чертами японского характера — трудолюбием, самопожертвованием и мужеством, так и желанием и умением учиться, что и сделало нас достойным и благородным противником.

Во всяком случае, эта „старческая сентиментальность“ оставила теплый след в моей душе, и когда, через пару десятков лет, уже прокладывая курс не корабля, а (пусть и всего лишь в качестве одного из многих достойных слуг Тенно) всего флота страны Ямато, я внезапно оказался в затруднительной ситуации, я достал старый номер журнала лишь для самоуспокоения. Однако по прочтении лекции я замер. Это было сатори — теперь я точно знал, что нужно делать».

Адмирал И. Ямамото «Восхождение на гору Ниитака». Токио, издание 1948 г.