Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
лишь штаны.
— Будешь помогать мне на кухне, — сказал он. — Мы вместе разожжем огонь и приготовим Королю обед.
Он разжег костер и уложил меня на спину в полуметре от пылающего
огня. Дрова потрескивали, и вокруг градом сыпались горящие угли. Когда жар стал нестерпимым, я на руках отполз от костра, но он подошел, держа в руках сковороду, и ногой затолкал меня поближе к огню.
— Смотри и учись, — сказал он. — Вот потроха трех ягнят. Ими можно накормить двадцать человек. Король выберет самые нежные куски, а остальное раздаст товарищам. Тебе ничего не достанется. Все, что я приготовлю, ты будешь есть одними глазами.
Вскоре на сковороде зашипело мясо, и этот звук напомнил мне, что со вчерашнего дня я ничего не ел. Мой желудок встал на сторону врагов. Так у меня стало одним врагом больше. Мустакас поднес сковороду к моим глазам, чтобы продемонстрировать, как аппетитно выглядит его мясо, и специально дал вдохнуть умопомрачительный запах жареного ягненка. Неожиданно он вспомнил, что забыл положить приправы, и побежал за солью и перцем, доверив мне следить за сковородой. Я сразу решил стащить несколько кусочков мяса. Но бандиты находились
— Смотри и учись в двух шагах и были начеку. «Эх! — подумал я, — если бы при мне был мой пакетик с мышьяком». И куда я его подевал? В коробке его точно нет. Засунув руку в карман, я обнаружил смятый пакетик и шепотку волшебного порошка, который мог бы меня спасти или хотя бы за меня отомстить.
Мустакас вернулся в тот момент, когда я занес правую руку над сковородой. Он перехватил мою руку, пробуравил меня огненным взглядом и с откровенной угрозой в голосе сказал:
— Я знаю, что ты сделал.
Я бессильно уронил руку, а повар грозно прорычал:
— Ты что-то бросил в обед Короля.
— Что же я такое бросил?
— Какое-то зелье. Но это неважно. Знай, несчастный милорд, Хаджи-Ставрос настоящий колдун, не то, что ты. Я подам ему обед и сам поем, а ты не получишь ни кусочка.
— На здоровье!
Он оставил меня у огня, поручив заботам дюжины разбойников, жевавших пеклеванный хлеб и горькие оливы. Эти спартанцы следили за мной около двух часов, поддерживали огонь и были заботливы, как сиделки. Если я пытался хоть немного отодвинуться от пыточного огня, они сразу начинали кричать: «Будь осторожен, ты простудишься!» — и горящими палками загоняли меня на прежнее место. Спина у меня покрылась красными пятнами, на коже вздулись пузыри, я опалил брови и волосы, и все мое тело источало запах жженого рога. Тем не менее я мысленно потирал руки, предвкушая, как Король попробует моей стряпни и до конца дня на Парнасе появится новый покойник.
Вскоре сотрапезники Хаджи-Ставроса вернулись в лагерь. Все выглядели сытыми и имели цветущий вид. «Так-
так, — подумал я, — скоро ваш благостный вид слетит, словно маска, и вы проклянете каждый съеденный на пиру кусок, приправленный моим зельем!» Знаменитая Локу-ста26 была бы мною очень довольна. Если у человека есть основание кого-то ненавидеть, то ему очень приятно наблюдать, как с виду здоровое существо ходит туда-сюда, смеется, поет и при этом носит в своем желудке семена смерти, которые с минуты на минуту должны прорасти и пожрать своего кормильца. Примерно те же чувства испытывает хороший врач при виде умирающего больного, которого он непременно спасет от смерти. Разница лишь в том, что Локуста, в отличие от врача, занималась медициной наоборот и, точно так же, как и я, спасала от жизни.
Неожиданно мои пышущие ненавистью размышления прервал какой-то необычный шум. Послышался собачий лай, и на плато появился человек, за которым бежала свора собак. Оказалось, что это был Димитрий, сын Христо-дула. Несколько брошенных бандитами камней разогнали его эскорт. Еще издалека Димитрий начал кричать:
— Король! Я должен поговорить с Королем!
Когда он подошел поближе, я собрал последние силы и позвал его. Увидев, в каком я состоянии, он поразился и закричал:
— Что вы наделали! Бедная девочка!
— Дорогой Димитрий, — обратился я к нему, — откуда ты взялся? Неужели за меня заплатят выкуп?
— Об этом и речь! Но вам нечего бояться, я принес добрые вести. То есть они добрые только для вас, а для меня, для него, для нее и вообще для всех они крайне недобрые. Мне надо срочно увидеться с Хаджи-Ставросом. Нельзя терять ни минуты. Пока я не вернусь, вам не причинят
никакого зла, иначе она умрет! Не смейте трогать милорда, от этого зависит ваша жизнь. Король порежет вас на куски. Ведите меня к Королю!
Мир так устроен, что люди готовы подчиняться каждому, кто говорит начальственным тоном. Между тем голос этого паренька звучал так властно и говорил он таким непререкаемым тоном, что мои остолбеневшие охранники даже перестали удерживать меня у огня. Я отполз на пару метров, прислонил свое измученное тело к прохладной скале и стал ждать прибытия Хаджи-Ставроса.
Король появился и выглядел не менее взволнованным и возбужденным, чем Димитрий. Он взял меня на руки, словно больное дитя, и мгновенно перенес в ту роковую комнату, где упокоился Василий. Там он с материнской заботой уложил меня на свой ковер, отступил на два шага и бросил на меня взгляд, в котором странным образом смешались ненависть и жалость. Затем он сказал Димитрию:
— Дитя мое, впервые в жизни я оставляю безнаказанным такое преступление. Он убил Василия, но это еще ничего. Он хотел убить меня, и даже это я ему прощаю. Но этот негодяй обокрал меня! Он умыкнул не менее восьмидесяти тысяч франков из приданного Фотини! Я пытался придумать казнь, достойную такого преступления. Можешь не сомневаться, я бы что-нибудь придумал… Несчастный я человек! Ну почему я не укротил свой гнев? Я поступил с ним очень сурово. А теперь страдать придется ей. Если бы она получила двадцать ударов палкой по своим маленьким ножкам, я бы ее больше не увидел. Мужчины от этого не умирают. Но женщины! Пятнадцатилетний ребенок!
Он выгнал из комнаты всех толпившихся вокруг меня бандитов, осторожно размотал окровавленные тряпки, которыми обернули мои ноги, послал ординарца за баль-
замом Луиджи-Бея, а сам уселся на мокрую траву, взял в руки мои ступни и стал рассматривать раны. Невозможно поверить, но глаза его были полны слез!
— Бедное дитя, — сказал он, — вы, должно быть, ужасно страдаете. Простите меня. Я старая скотина, горный волк, настоящий паликар! С двадцати лет мне прививали жестокость. Но вы видите,
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
