Валери снова легла, и Дамиан пристроился рядом.
- Только тут меня никто не ждал, здешний староста ругался и кричал, что шастают побирушки всякие, что нет у них тут никакой мастерской, тем более для нищенок с выводком, что лучше бы мне проваливать подобру, поздорову.
Я закаменела - ни рукой не пошевелить, ни ногой. Старая кляча остановилась где-то, уж и не помню, между домами, что ли, или возле сантурии Плодородной. А я сидела так, не чувствовала ничего и ничего не видела. Только слышала, что старшие скулят от голода, а Вира опять зашлась криком. Хотелось умереть...
Её голос упал до шёпота и затих.
- Тут и появилась Нюся. Она так ругалась!.. Говорила, что я дура непутёвая, что про детей забыла, что совести у меня нет - только о себе и думаю... Даже Виру перекричала!
Дамиан видел, что Валери улыбается, но губы её подрагивали от слёз.
- Она схватила Виру, меня сдёрнула с телеги, приказала за собой идти и всё возмущалась и возмущалась. Я уже потом поняла, что она нас в сантурию привела, когда темно стало и эхо вокруг. Она одинокая, при сантурии жила, как бы присматривала там за порядком, да и жить ей больше было негде. Вот и притащила меня туда, в свой закуток.
Детей покормила, Виру успокоила и всё меня тормошила, расспрашивала, пока я кое-как не рассказала, что и как... Втиснула мне дочку на руки и ушла куда-то, вздыхая и охая.
Валери замолчала, прикусив губу. А Дамиан гладил её волосы, целовал пальцы, а потом приложил её руку к своей щеке и замер так, глядя на самый милый на свете профиль.
- Они с Люсей всё время ругаются, я долго не могу такое выносить. Но ругаются, только если я рядом. Без меня ладят, а как я в дом словно кошка с собакой, - и Валери снова улыбнулась. - Люсю нашла и привела Нюся. Она и старосту местного уговорила отдать мне заброшенную конюшню, и денег найти на приют-мастерскую.
Она знала, как и что в этом селе, знала, что власти обязали старосту сделать приют, сирот присылали, а он то ли не знал, то ли не хотел заниматься, и сирот просто по селянам распихивал, как дармовую рабочую силу. Кто пристраивал к хозяйству, а кто и гнобил чужих, никому не нужных детишек.
Вот Нюся старосте руки и выкрутила - деньги-то он получал на этих детей. На приют - мало, а ему в карман - в самый раз. А она, знаешь...
Валери повернулась набок, оперлась щекой на руку и восхищением продолжила:
- Она ему сказала, что соберёт жалобы с селян, кто должен сирот содержать - не все же были рады лишнему рту в доме - и в столицу поедет, повезёт куда надо. Ох, они и поругались тогда... Староста Нюсю выгнал из сантурии, запретил там жить. Но этот дом всё же достался нам. Почему она мне помогала тогда и помогает сейчас, не знаю... Она же последнего пристанища тогда лишилась из-за меня.
Дамиан обнял Валери, перекатился так, чтобы она лежала у него на груди и подумал, что стоит заняться вопросом сирот в королевстве. Он, живя во дворце, общаясь с аристократией, и знать не знал, что есть такие проблемы: вблизи столицы нет электричества, деньги, выделяемые на сирот, проходят мимо них, но даже их так мало, что дети живут как попало. Какое же счастье, что его Валери именно та, кто есть!
А она продолжала рассказывать.
- Нюся и мужиков пригнала сюда из тех, кто хотел сироту сдать нам, они из старой конюшни кое-как организовали жильё - возвели стену с дверным проёмом вместо больших ворот, над сенником, что вверху был, приподняли и утеплили крышу, разгородили его на несколько спален, внизу убрали стойла и сделали две больших комнаты — мастерскую и кухню.
А уж стены мы сами белили. Вернее, Нюся с собранными сиротами. Меня в эту комнатку отправили - я день и ночь плела кружева, чтобы было что везти на ближайшую ярмарку, потому что деньги были нужны просто беда!
Валери вздохнула, и в этом вздохе отразились все трудности, все горести, все заботы, что пришлось ей вынести в то время...
- И на первую ярмарку Нюся сама поехала, жалела меня сильно. А я в холодной мастерской учила замерзающих девочек - мальчиков-сирот селяне нам не отдали - плести кружева, нянчила Виру и усмиряла Наташку. С ярмарки Нюся приехала с деньгами (смогла хорошо сторговаться), довольная приехала и какая-то таинственная. Потом, через пару дней, выяснилось, что на ярмарке нашла мне помощницу, уговорила её приехать к нам. Так у нас появилась Люся.
Где-то у неё есть дети, только она не любит о них вспоминать, и мы не спрашиваем. Приехала она тогда с одним сундучком вещей, но с деньгами. Нюся мне тайком рассказала, что чуть не дракой вырвала у родни свои деньги и рассорилась с ними вдрызг.
И стала для меня незаменимой помощницей и ценностью. Когда-то она была редкой рукодельницей, о ней говорили, как о чуде. Но что-то случилось, не знаю что, и она уже ничего не могла.
И когда пришла к нам, готова была работать ради одной возможности возится с нитками. Все её деньги мы потратили в ту зиму на материалы и дрова, а сама Люся стала моей самой лучшей ученицей, потом и сама учила девочек. Я только придумывала мотивы, делала зачин и снова придумывала, а она с девочками продолжала. Она оказалась такой терпеливой наставницей, просто сокровище! Нюся взяла на себя всё хозяйство, все дети её бабушкой зовут и на её ворчанье внимания не обращают. И Нюся хоть и молчит, но я вижу, что она счастлива с нами, с детьми, при деле.
И как, Демьян, это всё бросить? А главное - как их всех бросить? Да и большой заказ у меня от мадам Мими. А она очень щедро платит. Благодаря этому заказу я наконец отдала все долги мужа, и нам стало хватать на жизнь. И даже подумываем взять ещё деток, расширить мастерскую.
Дамиан напрягся - отдавать долги покойного мужа? Да разве такое допустимо? Стоит разобраться, кто же такое требовал с бездомной вдовы с детьми чужие долги? Но это можно и потом узнать, по своим каналам, а пока...
- Так что ты должен понять, что я не могу отсюда уехать! Здесь моё место, понимаешь?! Я не брошу своих!
Дамиан целовал ладошку, и Валери затихла.
- А что с твоей старшей дочерью? - реджи вспомнил про злобную девочку и решил выяснить кое-что. Валери сжалась, прикусила губу и снова положила на широкую мужскую грудь голову. Помолчала, вздохнула.
- Она считает, что это я виновата в том, что её отец ушёл, что я была плохой женой. Понимаешь, она хорошо помнит последние годы: как мы недоедали, как уставали, как я уговаривала потерпеть и помочь белить стены и мыть холодной водой полы, как при тусклом свете свечей приходилось допоздна работать, чтобы успеть с заказом в срок... - в голосе звучала горечь, а потом и боль, - отца она помнит только весёлым, помнит, как леденец дарил, как по голове гладил, как любимой доченькой её называл и красавицей. Она-то с его долгами не рассчитывалась, её бандиты в лесу не ловили, требуя его несуществующих денег... Да и руку он не на неё поднимал, не она теряла из-за него всё... Вот так и получается, что отец для неё хороший, а я плохая.
