силы, я действительно становлюсь больше похожим на себя прежнего. Ранее такие слова и мысли не пришли бы мне в голову.
Да и как таковой я не врал Пудингу. Его страх за свою жизнь — нормальное явление. Все люди боятся. Всем живым существам знаком страх. Но вампир… Вампир это нечто иное. Существо, находящееся в том самом состоянии между жизнью и смертью. Мы не нежить, как считали герои и другие святоши. Но мы и не живые, как полноценные люди. Да, наша кровь горяча, а сердца бьются, но только и всего. Такова цена бессмертия, которую принимали все те, кто отведал нашей крови. Отдать жизнь, но не принять смерть. Отринуть её. Сделать частью себя.
Забавно, но именно из-за этого мы не можем иметь потомство от людей. Только вампир может породить другого вампира. Только не жизнь, может дать другую не жизнь. Азалия Купер стала первой на моей памяти, кто не являлся вампиром и вышел за это правило. Но и опять же, я сужу по логике своего прошлого мира, а не нынешнего.
С Пудингом, кстати, тоже нужно будет подумать. Если я, и правда, решу его обратить, то каков будет результат — неизвестно. Опять же, реалии нового мира. Его организм изменён учёными Уробороса, и как он отреагирует на дар бессмертия, оставалось загадкой. В Брилии такое было невозможно. Я помню, как Валекор рассказывал мне, что обратить можно только обычного смертного. Эдакий чистый лист. Что ж, мне предстоит выяснить, так ли это и здесь. Всё же Артурию обратить удалось. Пусть она и человек, но назвать её обычной никак нельзя. А значит сделать из Пудинга вампира, наверняка, можно.
Но да ладно. Что-то я увлёкся, отчего Пудинг занервничал, но не тревожил меня. Да и гости, которых я ждал, уже явились.
Официанты и администратор вежливо просили посетителей покинуть кафе, с ужасом смотря на двери заведения, где припарковались два чёрных седана с императорскими номерами.
Раздался звон колокольчиков и стук каблуков ботинок по плиточному полу.
Медленно и со вкусом я налегал на овощной салат, внимательно смотрел на лицо Пудинга, оценивая его реакцию. И, судя по тому, что я видел, он принял мои слова. Страха в парне практически не осталось. Так, малые отголоски.
Вскоре на стол легли чёрные кожаные перчатки и рядом с Пудингом присел одетый в тёмное пальто советник.
— Ничего не нужно, — сухо произнёс он бледной официантке, подошедшей к нам.
— П-поняла… Прошу п-прощения! — пискнула она и убежала.
Андерсон положил руки на стол, сжал их в замок и всмотрелся в моё лицо. Сама физиономия советника была из разряда: дай мне только повод и отправлю тебя в ссылку на рудники.
Плотно поджатые губы, нахмуренные брови, пронзительный стальной взгляд. Сейчас он являл собой ту самую фигуру, которую в империи боялись до усрачки все аристократы и другие граждане.
— Здравствуй, Райан.
— Здравствуйте, советник, — кивнул я, спокойно протыкая вилкой помидор черри. — Советую попробовать салат. Он здесь отличный.
— Я пришёл не завтракать, — отрезал Андерсон и бросил взгляд на Пудинга.
Стоит признать, мой слуга выдержал его. Парень не вздрогнул и не опустил глаза.
— Очень интересно, — холодно хмыкнул советник, вновь повернувшись ко мне. — Знаешь, о чём сейчас думает Тринадцатый?
Глаза Пудинга слегка расширились, но он старался этого не показывать.
— О погоде? — пожал я плечами, предположив.
— О верности, — дал ответ Андерсон и махнул головой в сторону парня. — Тринадцатый — самый проблемный из проекта. Своевольный и вечно ставящий под сомнение решения командования. Верность империи была для него не на первом месте, а потому в модели его поведения использовался страх. Запрограммированное сознание, слышал о таком?
Забавно, что Андерсон всё это говорит в присутствии самого Тринадцатого. Неужели ему настолько насрать? Или это опять какой-то умный ход?
— Что-то слышал, — вновь пожал плечами.
— Учёные убеждали меня, что перебороть установленную программу невозможно, — обозначил советник улыбку. — А теперь, я вижу, что это не так. Лучший по результатам выполненных заданий и худший в субординации боец, думает о верности Райану Куперу. Да не просто думает, а искренне верит в неё. Как ты это сделал, Райан?
— Ну, что сказать, — я ухмыльнулся и взялся за колу. — Девятнадцатилетние студенты порой творят чудеса.
Конечно же, Андерсону мои слова ничего не дали. Но и залезть в мою голову, вспоминая прошлый опыт, он не решался. Да и я бы не позволил. Пусть только попробует, бахну по его черепушке так, что месяц будет от мигрени страдать.
— В любом случае, это не так важно, — пожал плечами Андерсон и взглянул на Пудинга. — Тринадцатый, на улице тебя ждёт машина. Ты отправляешься на базу.
Вот теперь парень вздрогнул и в надежде взглянул на меня. Я же молчал, спокойно пил колу и смотрел ему в глаза.
Решай, Пудинг. Сделаешь ли ты шаг в бездну и обретёшь то, чего так желал, либо же вновь опустишь голову. Пойдёшь со мной и отбросишь свой страх, отдав его мне. Или опять дашь ему себя поглотить?
— Нет, — спустя несколько секунд молчания, дал он ответ, стараясь держать голос ровнее.
— Что ты сказал? — в голосе советника прорезалась сталь, а взгляд потяжелел.
— Я сказал: нет, — более твёрдо ответил парень и сжал кулаки.
Ай, молодец, Пудинг. Аж гордость берёт. Ещё чуть-чуть поработать над тобой и можно будет пускать в бой против таких мастодонтов, как Андерсон. В любом случае, ты меня не разочаровал.
— Это измена, Тринадцатый. Ты знаешь, как в империи карают за измену. Тебя ждёт…
— Кхм… Кхм… — деликатно прокашлялся я, перебивая Андерсона. Он сразу же обратил на меня внимание. — Если память меня не подводит, то между нами, советник, есть кое-какие долги.
А что такое? Почему ты скривился, Андерсон? Не понравилось, куда я разговор веду?
Впрочем, стоит отдать должное советнику. Он сразу понял всю подоплёку.
— Райан, ты уверен, что хочешь разменять этот долг именно так? — будто для проформы спросил он.
И вот тут я задумался. Нет, назад сдавать не собирался, ведь уже взял ответственность за Пудинга, сказав ранние слова. Но что-то опять дерьмецом завоняло. Тем самым, которое под ковром лежит…
Если так подумать… Андерсону не то, чтобы выгодно отдавать мне подобного бойца, но и… А что он теряет? Ну серьезно. У него ещё двенадцать
