Книга Союз освобождения. Либеральная оппозиция в России начала ХХ века - Кирилл Соловьев

Это движение не могло быть должным образом организационно оформлено. Даже сравнительно массовое объединение в условиях самодержавной России не имело шансов на существование. Члены Союза освобождения к конспиративной деятельности в большинстве случаев готовы не были. Пытаясь осмыслить историю этого объединения, следует отказаться от привычных понятий и категорий. Союз освобождения — не партия. Сила его — не в численности, а совсем в другом. Вокруг журнала «Освобождение» складывался круг литераторов, активистов, читателей. Влияние Союза освобождения заключалось не в его организации, а в модели передачи импульсов политического действия.

Общественность в России была сравнительно малочисленной. Общественное движение — и того меньше. До 1905 года оно мобилизовывало десятки тысяч человек на всю Россию. Активное, дееспособное ядро этого движения было чрезвычайно ограниченным по численности. Едва ли будет сильным преувеличением сказать, что группа из двадцати человек определяла направление деятельности Союза освобождения. Более того, оказавшись на перекрестке различных течений, она играла заметно большую роль, воздействуя на «соседей» справа и слева, на сочувствовавших революции и на фрондировавших чиновников. Она строила «мосты» между периодическими изданиями и нелегальными кружками, между земством и столичными литераторами. В итоге общественное движение выстраивалось как единое целое. В нем не было явно выраженных вождей, но была плотная ткань собранных в один кулак институций, научившихся координировать свои усилия. В центре этого движения было печатное слово. Легальные и нелегальные издания были «сообщающимися сосудами», тесно связанными друг с другом, что обеспечивало циркуляцию идей и взаимодействие людей.

На этой почве в 1905 году и сложится Конституционно-демократическая партия, что в известной мере предопределит ее судьбу. Во-первых, среда, породившая партию, готовилась к революции, мобилизовалась в условиях революции, отвечала на ее вызовы. Во-вторых, в идейном отношении она представляется довольно аморфной. Она включала сторонников разных взглядов, в большинстве случаев довольно радикальных, изредка — весьма умеренных. Но для всех политическая повестка на тот момент была приоритетной.

Конечно, «октябристское» земство и «освобожденческая» интеллигенция не были изолированы друг от друга. В целом общественное движение начала XX века представляло собой единую волну, в которую сливались разные потоки. Консервативные, либеральные, социалистические протопартийные объединения нельзя отграничить друг от друга. Во-первых, по той причине, что зачастую одни и те же люди составляли различные организации. Во-вторых, такого рода союзы мало напоминали партии. Они были весьма малочисленны, обладали слабой мобилизующей силой, их представители не отличались дисциплиной. Общее между ними увидеть не так сложно. Важнее разглядеть отличия. Они кроются в том, что за разными программами — разная культурная среда, особый стиль мышления и поведения. Это затрудняет привычную классификацию внутри либерального спектра — слева направо.

В сущности, такая дифференциация не вполне политического свойства. Она стала таковой именно в условиях 1905–1906 годов. Тогда партии выстраивались из того материала, который имелся в наличии к моменту провозглашения выборов в законодательную Государственную думу. Одни партии были собственно революционными, другие определяли тактику с учетом революционных процессов, третьи сражались с революцией. Вполне характерно, что они достигли максимума численности членов в 1906-м и в 1917 году. В межреволюционный период их ждал кризис и дезорганизация, а некоторых — полное исчезновение.

Делали ли они революцию? Они в ней участвовали, внося свою лепту. Если уж поддаться искушению назвать основного героя революции, в первую очередь стоит вспомнить о правительстве, точнее о его отсутствии: неспособности центральной власти определять вектор развития государства и общества, динамично меняться в соответствии с вызовами времени, координировать усилия собственных агентов на местах. В России рубежа XIX–XX веков не было политиков, действовавших в легальном поле, а значит, политика была случайной, хаотизированной. Это не отменяло того, что читающая публика (неотъемлемую часть которой составляла бюрократия) что-то обдумывала, обсуждала, с чем-то спорила, в чем-то соглашалась. К 1890-м годам правительство утратило историческую инициативу; оно оставило за собой право на реакцию, невольно предоставив своим оппонентам право на интеллектуальное лидерство. А это был в том числе и журнал «Освобождение», который зачитывали до дыр и высокопоставленные чиновники Российской империи.