Я аж с шага сбилась. Бакоа и сам встал, как вкопанный.
Хм.
Вот это поворот.
— Он тебя Коготочком зовет, серьезно? — Талвани повернулся ко мне с неподражаемым и неподдельным выражением ликования на лице.
— Обычно не зовет, — я почему-то стеснялась посмотреть на вора.
— Значит, сегодня есть особенный повод?
— Спроси у него сам.
— Очень странно, что два таких образованных человека, как вы, не в курсе, что в третьем лице говорить о присутствующем — дурной тон, — крайне ядовито отозвался отмерший Мокки. — Встретимся в пять у фонтана на ратушной площади. Деньги я добуду. Дернешься к банку, артефактор, — я тебя застрелю.
И Бакоа, утопив руки в глубоких карманах шаровар, бесшумно и мгновенно скрылся в узком, почти незаметном переулке.
Мы с Тилвасом переглянулись. Конкретно так, надолго переглянулись.
Уж не знаю, что там происходило за синими зерцалами артефактора, за которыми предполагалось наличие то ли одного, то ли аж двух мозгов — человеческого и лисьего, но у меня все мое пресловутое душевное «спокойствие океана» обрушилось в бездонную впадину, вызвав и цунами, и торнадо, и банальный шторм.
— Он ревнует, — наконец вслух вывел артефактор, растягивая губы в маниакально-торжественной улыбке. — Джеремия, мать твою, Барк, твой психопатичный приятель только что явил нам образец чистейшей, прекраснейшей, я бы сказал — хрестоматийной ревности! Боги-хранители власть предержащие, да это было ВЕЛИКОЛЕПНО!!!
— Да не-е-е-е-е, — притворно отмахнулась я.
— Да ДААА!!! — осклабился Тилвас. — Это ж надо! Прям как по нотам, а. И главное: он ведь сам понял, что мы поняли, что он сморозил что-то, что не хотел. Что его нахрен в секунду мгновенно выдало. Ты вообще оценила, с какой скоростью его сдуло?
— Я бы на твоем месте не веселилась, Тилвас, — я перестала изображать, что не согласна с его вердиктом, и теперь изо всех сил старалась не расплыться в улыбке в ответ. — Ты знаешь, что Мокки делает, когда недоволен?
— Дай подумать. Вредительствует?
Откуда-то с соседней улицы донесся дикий вопль. Тилвас поперхнулся своей улыбочкой. С меня тоже немного спало лицо.
— Не факт, что это Мокки, — с надеждой, но отнюдь не с уверенностью прокомментировала я. — Тут много других бандитов. Но в общем и целом, недовольный Бакоа — это либо очень эффективно, либо очень опрометчиво.
— Мне нравится и то и то, если честно, — признался артефактор.
— Мне тоже, — после некоторых раздумий сказала я. — Судя по всему, я сейчас неправильно выразилась.
— Пожалуй. Я все еще полагаю, как и в первый день знакомства, что твой угловатый друг экстремально опасен. И тем приятнее было сейчас увидеть, как что-то в нем пошло не по плану, — Тилвас был таким довольным, что мне невыносимо захотелось влепить ему в лицо тортом или чем-нибудь еще, просто чтобы посмотреть, как наиболее эпично можно стереть такую физиономию. — Повторять не будем, наверное. Ну, в плане, специально его провоцировать не будем.
— Не будем, — решительно согласилась я.
— Хотя я не до конца уверен, что это все-таки ревность. Может, просто он взбесился оттого, что в доме случилось что-то интересное, пока он отсутствовал.
— Ты же сам сказал: точно ревность, чистейший образец?
— Джеремия, это может тебя шокировать, но иногда даже я ошибаюсь.
— Да ревновал он, эй.
— Не факт.
— Тилвас. Он. Рев. Но. Вал.
— Блин, я слишком тебя обнадежил. Джерри. Ты же сама знаешь: господин Бакоа — полноценный социопат. Может, он какое-нибудь успокоительное забыл с утра выпить, вот и дернулся невовремя. Если бы он был в состоянии ревновать, вероятно, ты бы видела подобные вещи и раньше — вы же давно знакомы. Ну или еще увидишь в нашей поездке. Один раз — это просто случайное совпадение. Оно не говорит ни о чем: ни в ту, ни в другую сторону. Я имею ввиду… Маловато для выводов. Я не хочу давать тебе ложные надежды за счет такой ерунды.
— Тилвас, а Тилвас, — нехорошо прищурилась я, хватая его за воротник рубашки и подтягивая поближе, чтобы он сейчас не посмел отвернуться, спрятав лицо. — Ты меня совсем за идиотку держишь?
— Что? Я? Почему?!
Сама невинность.
— Потому что ты провоцируешь меня.
— Небо голубое, да на что, Джерри?
— На то, чтобы повторить. Повторно сделать что-то, что вызовет ревность Мокки. Или не вызовет. Ты прямо сейчас разводишь меня на что-нибудь… Что-нибудь эдакое.
— Как ты можешь говорить такое, Джеремия! — возмутился он.
Я видела уголок улыбки, старательно припрятанный у него на губах. Я цепко щурилась. Я ждала признания.
Тилвас оскорбленно поцокал языком, оторвал мои руки от своей рубашки, и, пылая праведным гневом, сокрушенно повторил:
— Как ты можешь говорить такое!...
После чего подмигнул и сгинул куда-то в работящие переулочки Бал-Варала.
***
Ночь давно опустилась на городок Бал-Варал. Тучи набили небо до самого горизонта, как перезревшие сливы — бутылку вина, и ледяной ветер, шастающий между домами, пьянил головы и склонял ко сну.
Я сидела за угловым столиком таверны «Веселый висельник» и, позевывая, дочитывала украденную книгу. Вокруг меня на грубом деревянном столе полукругом стояли пустые кружки из-под самых разных напитков: в своем вынужденном читательском запое я перепробовала чуть ли не все меню. Подавальщик уже трижды менял свечи у меня на столе — в такой глуши не было маг-светильников, и я иногда задумчиво скребла ногтем лужицы подтаявшего воска.
Рядом дремали Тилвас и Мокки. Тилвас спал сидя, расслабленно откинув затылок на стену, и одна прядка растрепанных каштановых волос упала ему на глаза так, что мне очень хотелось ее поправить.
Мокки, наоборот, бахнулся лбом на сложенные на столе руки. Иногда он вздрагивал во сне, и один раз так дернул ногой под столом, что коленкой врезался в мое колено. И замер. Теперь я не шевелила этой ногой, хотя она уже прилично затекла.
Бакоа, как и обещал, раздобыл нам денег — и судя по тому, что нам не пришлось бежать из города немедленно, он сделал это достаточно незаметно, хотя сумма оказалась внушительной. Тилвас весь день бился над формулой переселения, и судя по вороху разорванных бумаг, высящихся перед ним, ничего у него не получалось.
