Книга Воительница и Сфинкс - Рю Эмерсон

Певец посмотрел на подругу, и в его глазах блеснули задорные искорки:

— Похоже, Доцениос согласен с тобой, ибо он решил не сообщать моему дорогому отцу о последних событиях. Он так деликатен, что назвал наше приключение практикой.

— О, Гомер, — пробормотала Габриэль и нежно коснулась его гладкой щеки, — я буду скучать по тебе.

— Я тоже буду скучать, — еле слышно ответил юноша. Они помолчали, и минуту спустя поэт, склонившись к Габриэль, поцеловал ее.

— Как бы я хотела… — заговорила она, но Гомер не дал ей закончить, покачав головой. — Ты прав, Ничего не выйдет, так зачем говорить? Я… не смогу остаться, Зена значит для меня слишком много. К тому же я ведь начинала учиться в Академии, да не усидела на месте. Мне нужно все видеть своими глазами, нужен простор.

— Да, — задумчиво ответил юноша. — А мне, я знаю, будет лучше здесь. Твой путь не для меня. Мое призвание: слагать стихи о подвигах других. Окажись я на поле битвы, никогда не смог бы взглянуть на нее глазами поэта.

Девушка улыбнулась и подарила ему долгий поцелуй.

— Прощай, Гомер! Еще свидимся… Надеюсь, скоро, — Габриэль на мгновение закрыла глаза: вернулось смутное видение. — Не забудь, что я тебе говорила. Список кораблей очень важен!

— Не забуду. Прощай, Габриэль.

Он поднялся и проводил ее взглядом: нежная, почти детская фигурка, пышные золотистые локоны, странный наряд амазонки. "Кто бы мог подумать?.." За спиной высились стены Академии, давно ставшей для Гомера родным домом.

На морском побережье прощались Зена и Аталанта. Охотница подала ей дрожащую руку, Зена повела плечами и ответила твердым пожатием.

— Все обойдется. Поверь мне, из тебя выйдет толк. Я поняла это, когда ты спасла девочек.

— Ты нарочно спряталась, — упрекнула Аталанта, но глаза ее сохранили тепло.

— Я была рядом, на случай, если ты не справишься, — ответила воительница. — Но ты не допустила ошибок.

— Мне было жаль девочек, — прошептала бегунья. — Если родители не догадались, кто виноват, не подсказывай им!

— Все уже сделано. Габриэль поговорила с детьми, когда ты заснула. Они от тебя в восторге, — Зена выразительно приподняла бровь, а охотница смущенно улыбнулась:

— Я очень устала. Сколько сил потребовалось, чтобы убедить Иксоса вернуться в свою хижину! Не могу же я взять его в Колхиду: ему там не понравится.

— Тебе пора, — подтолкнула Зена, еще раз, пожав ее пальцы. Напоследок она сухо прибавила: — Не забывай есть время от времени.

— Это обещание не просто сдержать. Но я постараюсь.

Взгляд Аталанты скользнул за спину воительницы, та обернулась и увидела Арахну. Красная от смущения ткачиха протягивала великой охотнице тугой сверток. Вдруг показалось, что с тех пор, как они встретились на песке у беговых дорожек, прошло несколько месяцев.

— Я… Габриэль сказала, вы будете у причала. Я принесла тебе подарок, шарф, сотканный мной, в благодарность за твою… — застенчиво сказала Арахна, отчаянно путаясь в словах. Бегунья развернула узел, и глаза ее округлились. Воительница едва заметно кивнула, и Аталанта гордо расправила плечи, принимая подобающий героине вид. Она тепло улыбнулась.

— Какое великолепие! Я тронута и польщена! Достойна ли охотница и бегунья такого подарка? Скажи свое имя, мастерица, чтоб я могла назвать его каждому, кто спросит.

— Великая охотница, я Арахна, — прошептала ткачиха, не сводя с бегуньи восхищенных, полных обожания глаз. Аталанта накинула шарф на плечи и обеими руками сжала руку женщины.

— Арахна. Скоро это имя прогремит на всю Элладу и останется в веках, если я хоть что-нибудь понимаю в жизни. Благодарю, благодарю тебя от души.

Мгновение спустя корабль расправил паруса, Зена в последний раз взмахнула рукой и отвернулась. Воительница взглянула на небо: жара обещает быть нестерпимой, Афины раскалятся под палящим солнцем — пора найти Габриэль и трогаться в путь.

Поздний вечер, густые темно-синие сумерки. На востоке над морской гладью острым серпом повис месяц. По широкой улице Афин энергично шагает Зена, по пятам за ней следует Арго, как всегда опустивший голову на плечо хозяйки. Сбоку весело семенит Габриэль; чтобы не отстать, ей иногда приходится бежать вприпрыжку.

— Ну и что теперь?

Зена пожала плечами:

— У меня планов нет.

— У меня тоже. Разве что поесть. Знаешь что? — возмущенно прибавила девушка. — Ведь я так и не попробовала мяса с того лотка!

— Вот и хорошо, — лениво промурлыкала воительница. — Ходят слухи, что у всех покупателей разболелись животы.

Габриэль фыркнула:

— Превосходно! Если в этом мире нельзя доверять собственному носу, чему вообще можно верить? Ладно, оставим. Слушай, ты говорила, что в долгу передо мной за плавание в Итаку. Но тогда получается, что я в долгу за все, что случилось в Афинах. Вообразить не могу, чем искупить свою вину! Поедем, куда только скажешь.

— Прочь из Афин, — лаконично ответила Зена. — Пока до нас не добрался грубиян, которого ты отвадила от Арахны: чего доброго, арестует. Здесь вообще слишком много запретов, и каждый день выходят новые. Ну, живей! Не нравится мне этот город!

Габриэль оглянулась через плечо; на рынке кто-то возмущенно закричал: "Держите вора! Мой кошелек!"

— Идем, я полностью за!

Окончилось лето, жара спала, зеленые листья стали бурыми и осыпались с веток. После долгой зимы весна пришла в царство феаков. В роскошной колеснице, запряженной парой горячих коней, на морской берег явилась Навсикая. Она заметно подросла, стала красавицей. Верная Митрадия помогала ей править и описывала все, что открывалось ее взгляду. Полдюжины слуг и близкие подруги сопровождали царевну в отдельной повозке, доверху груженной одеждой и занавесями.

Навсикая хмуро думала о предстоящей стирке, но делать нечего, таковы уж традиции. После зимы во дворце наводили порядок. Царь считал, что его дочь должна заниматься хозяйством, ведь эти навыки полезны любой девушке. Впрочем, большая стирка для царевны — скорее обычай, чем работа. Ласковый весенний день, нежный воздух, просторный луг на берегу, веселые подруги… Митрадия предупредила, что перед ними пролив, и Навеивая натянула поводья. Девушка знала: море в четырех шагах впереди, где звонко плескалась вода. Она взмахнула рукой, приказав служанкам отнести одежду на берег и отогнать повозку. Ей и подругам будет гораздо веселей, если скучные взрослые не станут следить за каждым шагом.

День прошел замечательно; пережитый в прошлом году ужас стал забываться. Чужие грубые руки, резкие голоса у самого уха, каменистые тропы — все это исчезло под мягкими лучами весеннего солнца. "Что вспоминать? Это лишь мгновение в прошлом". Так сказала