— До свидания, Антон Макарович, — сказала я, направляясь к выходу.
Как же хочется изо всех сил хлопнуть дверью! Я ведь все понимаю! И кошмары мне уже снятся! И что в этом такого ужасного? В каждой профессии свои издержки.
— Госпожа Огнецвет! — крикнул Олевский мне в спину. — Ваше предложение насчет бесплатного использования голема, конечно, вне обсуждения. Но хотел попросить вас. Возможно ли сделать так, чтобы Черри иногда ночевала в агентстве? У нас будут ранние выезды, и довольно неудобно беспокоить вас и господ фон Райндорфов… Я буду отпускать ее на подзарядку… или… — вендиго обреченно вздохнул, — если вам действительно это не в тягость, чтобы зарядить Черри, несколько раз в неделю вы можете приходить к нам, в агентство.
— Да?! — обрадовалась я, сразу позабыв обо всех обидах. — Конечно! Спасибо!
— Связь через мой личный номер!
— Да… да… до свидания!
Я выскочила в коридор, понеслась в сторону столовой, чуть не врезавшись в Генриха. Призрак почему-то шарахнулся в сторону, хотя, по моим наблюдениям, старинного духа никогда раньше не смущали студиозусы, проходящие его безвредную эктоплазму насквозь. Уже за поворотом в основную галерею, я вспомнила, что номера Олевского у меня нет. Я решила не возвращаться и заглянула в аудиторию через другой вход, тот, что располагался высоко над амфитеатром сидений.
Антон Макарович был там. Стоял возле стола с бумажками. За его спиной таяла демонстрационная доска. Я уже открыла рот, чтобы окликнуть преподавателя, но Олевский вдруг с силой шлепнул себя несколько раз по лбу и отчетливо произнес:
— Ну какого…, а? Дурак! Вот дурак! Сам себя попутал, бес!
Я боязливо закрыла дверь и ушла. Номер я потом спрошу.
После обеда все мы дружно выдвинулись на пару к Баллариэлю. Под дверью аудитории в самой древней части Академии скопилось полкурса. Призрачный профессор, всегда приносимый с бревном минут за двадцать до начала пары, опаздывал. Шум нарастал – первый курс веселился, предвкушая отмену лекции. Барельеф римского патриция на мраморной панели между колоннами, как мне показалось, пытался привлечь к себе наше внимание, но был проигнорирован, в результате чего обиделся, запахнулся в тогу и надул щеки.
Из бокового коридора появилась давешняя уборщица, как и в тот раз, со шваброй и ведром без воды. Римлянин, неуловимым движением развернувшись к техничке сквозь мрамор плиты, принялся обличительно изображать мимикой недовольство.
— Так, студёзусы! — гаркнула уборщица. — А ну живо повернулись все ко мне! И ближе подошли!
Как ни странно, шум немедленно затих, и студенты двинулись к техничке, подобно кроликам под взглядом удава.
— Кто не знает, величать меня Малиольда Таманиэлевна, и я тут человек не последний! И посему, студёзусы, Малиольду Таманиэлевну слушаемся! Было сказано в западном крыле не шуметь, посмертий не пугать и этих… эндемиков? Было. И магией не плюхать! А я слышала – плюхали! И пугали, стало быть! А вели б себя потише, услышали бы от этого вот господина, — техничка ткнула пальцем в барельеф, — что лекцию заменили на занятие в библиотеке Западного крыла!
Римлянин на барельефе надул толстые патрицианские щеки, кивая и надменно поглядывая на нас из-под лаврового венка.
— Эй, куда пошли? — рявкнула Малиольда Таманиэлевна вслед сконфуженному и запаниковавшему курсу, решившему, что опоздание неизбежно. — Западного крыла библиотека! Тут, внизу! По винтовой лестнице три этажа. Порталов нету. Ноги себе не переломайте, барагозные!
Техничка вытащила швабру из подставки и двинулась по коридору, подтирая одни только ей видимые «плюхи».
В Сети говорилось, что в каждом корпусе Академии имеется свой книжный «рай», со своей легендарной магией, но в библиотеке старого крыла многие из нас оказались впервые. Честное слово, я бы здесь и жить осталась. В огромных каминах ярко горел огонь. Мягкие кресла манили засесть в них с интересной книгой (например, волюмом сто двенадцать), яркие ковры заглушали шум шагов. Книжные полки занимали два уровня, и работающие в залах студенты бесшумно парили под сводчатыми потолками на подвешенных в воздухе лестницах. Мне остро захотелось побыстрее научиться пользоваться магическими ступеньками и так же непринужденно порхать вдоль разноцветных корешков в окружении заколдованных несгораемых свечей, разыскивая, к примеру… волюм сто двенадцать.
Баллариэль уже ждал нас у своего бревна. По обе стороны от древесного обрубка несли вахту крепкие альвы. Остроухие не только производили неизгладимое впечатление своей сногсшибательной внешностью, но могли также с легкостью претендовать на места гвардейцев, мастеров невозмутимости (которые, как известно, по традиции выбираются из Дружественных Рас), у Резиденции Государя: наши девчонки немедленно принялись строить им глазки, а они даже кончиками ушей не вели.
— День самостоятельной работы и осваивания ресурсов Академии, — скрипучим голосом заявил Баллариэль после звонка. — Выбирайте тему из списка. В конце занятия – работы мне на стол. На лестницах не летать. Все ваши пособия – на нижних уровнях. Этой вашей… виртуальщиной не пользоваться. Там все равно ничего хорошего нет. Не создалась еще такая система, чтобы в ней были все волюмы Академии, дневные и ночные. Старосты, раздайте бумаги и перья.
Профессор зевнул и втянулся в бревно. Альвы старательно изучали потолок. Над нашим столом возник пузырь со списком. Я ткнула в тему «История Монского Прорыва». Когда там этот прорыв у города Монск случился? Двадцать два года назад. Последний из наиболее мощных. И с тех пор – в год по дюжине мелких.
Ксеня и Марьяша тоже выбрали по заголовку. Пузырь разорвался на три мелких, начавших транслировать список литературы и индекс в библиотечной системе Академии.
— Старик злится, — сообщил радостно подскочивший к нам Пупрыгин. — Боевую Магию на первый курс передвинули, что теперь ему преподавать? Историю Фантомоборчества? Скука! Что выбрали?
— «Великий Союз Рас», — ответила Ксеня. — Слушай, Мефодий, ты не знаешь, что происходит? Боевая магия на первом курсе, за Баллариэлем ходят альвы-воины, прорывы какие-то непонятные и невнятные, чуть ли не засекреченные, и в городе несколько крупных пожаров.
— Не знаю, — Пупрыгин почесал нос. — Мой опекун говорит, Государь вот-вот отправит правительство в отставку, а это плохо. В газетах пишут о кризисе.
Я тихонько потянула из кармана рюкзака смартфон. Бревно Баллариэля не среагировало, профессор не спешил выскакивать из него с громким «Ага!», и я осмелела. А вот Сеть подвела – связи в библиотеке практически не было. Зато выпрыгнула реклама кадавр-такси «Лучший транспорт для интровертов» со стилизованным глазом на логотипе. Новости, до того, как экран выдал сообщение, что не может загрузить страницу, я все же прочитать успела: дом Хомутовой в Приозерье действительно сгорел. Дотла. Нигде не упоминалось о том, что это было место преступления. Может, совпадение? И что это обозначает для расследования? Для Олевского.
