– У меня личное, сугубо частное дело. Я не собираюсь улизнуть через этот тоннель и не замышляю ничего героического и самоубийственного. Я хочу повидаться с женщиной, от которой я без ума.
– А ты не думаешь, что она шпионка, что ей надо узнать, где вход в тоннель, а может, и убить тебя внизу?
– Ручаюсь, что нет, – говорит картограф, не добавляя: «Теперь уже нет», потому что это лишнее сейчас.
– И ты не собираешься нас продать, как сын шейха Юсефа?[25]
Хозяин плюет на пол из отвращения к изменнику.
– Нет, – говорит картограф.
– Еврейка в этих тоннелях – они в страшных снах такое видят.
– Повторяю: я никуда не хочу ее переправить. Она так же сильно, как я, хочет повидаться. Мы бы поужинали вдвоем. Побыли бы вместе, прикоснулись бы друг к другу. – Картограф не знает, был ли у него когда-нибудь момент важнее. Как сказать, как объяснить ему, что речь идет о той, кого он дожидался всю жизнь, сам того не зная? Что человеком, без которого он жить не может, волей судьбы стала та, от кого меньше всего можно было этого ждать. – Я в ловушке, – говорит картограф. – И я влюблен.
Картограф видит, что хозяин не может поверить ни тому, что слышит, ни тому, что лезет ему в голову. Он ходит по комнате кругами, качает головой, снова кашляет, снова смеется, раз за разом останавливается, чтобы смерить картографа взглядом. Дымит своей сигаретой и тычет в картографа пальцем.
– Ладно, – говорит он. – Хорошо. Сделаем.
– Ты согласен? Правда?
Хозяин опять пожимает своими могучими плечами.
– Против любви кто может устоять?
2014. Секретный объект (пустыня Негев)
Охранник принес заключенному его любимое: фалафель в тонкой лепешке, бутылку американского пива «игл молт» и – тоже американское – мешочек со льдом. Он надеется, что его подопечный поест. Охранник достает из рюкзака и вторую бутылку, которую держал в морозилке, – с водкой. Спиртное льется в бумажные стаканчики густой сиропной струей.
Размещая все это на тумбочке, заключенный Z говорит:
– Что-то ты балуешь меня сегодня. Наш лучший предпраздничный пир за все время.
– И это еще не все! – Голос охранника звенит от возбуждения.
Заключенный Z улыбается слабой улыбкой: он уже знает. Каждый год, каждый мрачный год охранник перед одним из трех больших праздников приносит в камеру подарок. Всякий раз один и тот же.
Охранник достает сверток в подарочной бумаге. Заключенный Z говорит спасибо и откладывает нарядный пакет в сторону.
Они играют в нарды. Пьют, пока не хмелеют – ну так, более-менее. Заключенный давно не был настолько похож на себя.
Когда охранник собрался уходить, заключенный спрашивает:
– Это невежливо, что я не развернул? Могу при тебе, если хочешь.
– Нет-нет. Мы оба застесняемся, если ты при мне.
Охранник собирает мусор в пластиковый пакет, в котором принес лепешку. Бутылку с остатками водки и доску для нардов кладет в рюкзак и, протянув руку к крючку около душа, снимает с него поношенный халат заключенного Z.
– Я старый заберу, хорошо? – говорит он, стоя в дверном проеме.
– Да, – говорит заключенный Z. – И приятных праздников тебе с твоей мамой. Я отсюда никуда, так что увидимся.
– Конечно, – говорит охранник и запирает за собой тяжелую дверь.
Чувствуя, что слишком захмелел, чтобы вести машину, и рассчитывая протрезветь за оставшиеся два часа рабочего дня, он сидит в темной каморке, которая все эти годы служила ему офисом.
Он нажимает на клавиши и двигает мышку, выбирая, какую из картинок увеличить.
Лучший ракурс дает видеокамера над дверью. Как будто он, охранник, самолично парит в камере над заключенным и глядит вниз.
Он смотрит на своего друга, сидящего в одиночестве на койке. По тому, как заключенный сгорбил плечи, невозможно понять, то ли он тихо плачет, то ли просто разглядывает пальцы своих ног.
Посидев так, заключенный Z выпрямляется. Тянется к подарку и берет пакет в веселой обертке. Бережно разворачивает бумагу, как будто думает использовать ее для подарка еще кому-то.
Охранник видит, что заключенный, в кои-то веки, смеется. Его ежегодный халат.
Заключенный Z поднимает его повыше – цвет теперь другой. Он встает, накидывает халат, запахивает, опускает руки…
Заключенный Z опускает руки и заводит их за спину: привычка, которой он, к его удивлению, так и не утратил. Или он успел уже бессознательно воспринять то, что теперь входит в его сознание… быть этого не может.
Этот халат – с поясом. Пояс висит сзади, продетый в петли.
Вначале заключенный Z свободно завязывает его вокруг талии. Затем развязывает и стягивает поясом халат потуже.
Неужели охранник забыл?.. Невообразимо.
Охранник сидит в темноте за своим столом и смотрит, как заключенный Z завязывает и развязывает, завязывает и развязывает пояс. А потом вытаскивает его из петель.
Заключенный Z держит пояс перед собой двумя руками, концы свисают справа и слева.
Охранник смотрит, как заключенный, его друг, медленно поворачивает голову и сосредоточивает взгляд на видеокамере над дверью. Они хорошо друг друга знают.
Охраннику кажется, что между ними сейчас ничего нет – ни экрана, ни видеокамеры, ни стен, ни металлических дверей, ни цифири, которая катится волна за волной, кодируя и выстраивая видимую ему картинку. Для него осталось одно, простое, очищенное: лицо заключенного, взгляд, уставленный прямо на него, скорбный взгляд ему в глаза.
Это лицо смятения и лицо понимания. Чего охранник не может определить – есть ли в этом лице благодарность.
Но это охранник оставит себе на потом – думать впоследствии, спрашивать себя. Потому что есть вещи, которых другу видеть не следует.
Все очень просто, очень обыденно: его заключенный движется к душу – в единственное место, куда видеокамера, чью картинку охранник сейчас видит, не может заглянуть. Он не меняет точку обзора. Вместо этого заводит руку за мониторы и выключает их – впервые за годы. Это так редко происходит, что кажется, будто сами устройства способны испытывать шок. Лишившись электричества, они издают странный потрескивающий вздох.
Охранник нажимает ногой на выключатель электроразветвителя на полу – щелчок, и лампочка гаснет, – а затем, взявшись за корпус компьютера, выдергивает из гнезда кабель Ethernet.
Эти действия, конечно, никак не влияют на момент как таковой. Они останавливают ход времени для охранника, но в камере все идет своим чередом.
