Хлоя, ни слова не говоря, резко встала, взяла с полки шкафа начатую бутылку минеральной воды, протянула ей. Люси обтерла горлышко рукавом, сделала несколько глотков.
— Почему все-таки Энни не забралась в дом Агнес? — неожиданно для себя спросила Люси.
К ее удивлению, Хлоя, помолчав, ответила:
— Потому что дура. Сначала все решиться не могла, дождалась, пока Мэри вернулась. Да еще где-то рядом собака залаяла, она испугалась.
— Ты ведь не хотела ее убивать, правда?
Хлоя уставилась на нее, приоткрыв рот.
— Почему ты так думаешь? — хрипло спросила она.
— Не знаю, — пожала плечами Люси, старательно рассматривая надломившийся ноготь. — Если бы хотела, сделала бы это как-нибудь… ну, не знаю, чтобы точно подумали на Питера. Или на Тони. Разве нет? Может, Энни и дура была, но ты — вряд ли.
— Она начала скандалить, требовать еще денег. Угрожала, что пойдет в полицию. Мы подрались. Она схватила палку, я эту палку у нее вырвала, ударила ее… Палкой… Она упала. Я ударила еще. Потом поняла, что она не дышит. Отвезла ее на машине в лес. Хотела оттащить подальше, но она тяжелая. Оставила на поляне. Уехала в город. Потом позвонила Мэри. Мне нужна была эта шкатулка!
Хлоя начала говорить спокойно, даже монотонно, ровным, бесцветным голосом, но с каждым словом заводилась, все больше и больше. Начали проскакивать визгливые, истеричные нотки. Она глубоко дышала, зрачки расширились, по подбородку потекла тоненькая ниточка слюны.
А ведь Питер был прав, поняла Люси, она действительно сумасшедшая, без шуток. И это очень и очень плохо.
— Зачем тебе шкатулка? — тихо спросила она. Лишь бы говорить, не молчать.
— А ты не знаешь? — крикнула Хлоя?
— Дракон, да? Ты была там, да? Говорила с девушкой? Хотела забрать кольцо, но не вышло?
— Да! Да, да, да!!!
— Но зачем, Хлоя?
— Затем! Ты думаешь, я когда-нибудь прощу его? Прощу их обоих? Питер никогда меня не понимал. Он такой правильный, такой занудный. А мне было мало. Мало его, мало того, что он мне мог дать. Но он не хотел понять! Они оба вышвырнули меня, как собачонку, которая нагадила на ковер. И теперь у меня ничего нет. И у них не будет. У тебя не будет. Думаешь, если с первого раза у меня не вышло, если ты родила этого щенка, я так все оставлю? Нет, не дождетесь.
Хлоя орала, сжав кулаки, брызги слюны летели во все стороны. Осторожно положив Джина на скамью, Люси встала, сделала несколько шагов к Хлое, погладила ее по плечу.
— Хлоя, тише, успокойся! — она старалась говорить мягко, хотя больше всего ей хотелось вцепиться когтями ей в физиономию.
Хлоя с размаху ударила Люси кулаком в лицо, та отшатнулась и чуть не упала, больно ударившись бедром о скамейку. С разбитой губы закапала кровь. Джин испугался и заплакал.
— Пусть он заткнется! — завопила Хлоя. — Или я ему шею сверну.
Люси прижала сына к себе, покачивая и шепча какие-то бессмысленные слова.
— Он у меня отобрал все. Все! — Хлоя уже не кричала, но ее хриплый шепот был еще страшнее. — И я у него отберу все. Жену, ребенка. Вот тогда он узнает.
Люси почувствовала, как с медным привкусом крови мешается кислый привкус паники. Надо было что-то делать, пока еще не поздно.
— Послушай, Хлоя, послушай меня, пожалуйста, — просила она, изо всех сил пытаясь хоть как-то сохранять видимость спокойствия. — Подумай сама, если ты нас убьешь, тебя все равно найдут. Ты ведь не сможешь уехать из Англии. Тебя видели в ресторане. Тебя и так уже ищут. За двойное убийство, да еще и ребенка… нет, даже за тройное, еще ведь и Энни… Это будет пожизненное, Хлоя. И даже если тебя признают невменяемой… Оно тебе правда надо? Ты хочешь отомстить Питеру такой ценой?
Хлоя молчала, глядя на нее исподлобья. Ее пальцы нервно теребили оборку блузки.
— Послушай, мы можем уехать. Мы втроем. В Шотландию. Ты знаешь, ты права, Питер… он… — Люси незаметно скрестила пальцы. — Я уже не могу с ним больше. Я бы давно ушла, но ребенок…Мы устроимся где-нибудь далеко, там нас не найдут. А даже если и найдут, я смогу подтвердить, что уехала с тобой добровольно, тебе ничего за это не будет.
Логики в ее словах не было никакой, но Хлое, похоже, не нужна была логика. Она задумалась.
«Ну же, давай!!!» — хотелось заорать Люси. «Господи, пожалуйста, пусть эта стерва согласится. Она же с головой давно раздружилась. Пусть она поверит, что я на ее стороне».
— Ты не поверишь, но я тебя понимаю, Хлоя, — продолжала Люси. — Когда он говорил о тебе всякие гадости, я не верила. Я же знаю, что просто так ничего не бывает. Что он сам был виноват. Мужчины всегда виноваты, если женщине нужен кто-то еще. Если бы он дал тебе все, что ты хотела, разве ты не была бы с ним счастлива? Я была такая дурочка, думала, что он такой замечательный. Хотела уехать из России, разве там можно жить? Ты же понимаешь. А оказалось… Я бы тоже нашла себе кого-то, если бы не ребенок.
Хлоя слушала внимательно, напряженно, по ее лицу пробегали судороги, руки ходили ходуном.
— Ты врешь, — то ли сказала, то ли спросила она тоном обиженной маленькой девочки.
— Нет, Хлоя, — покачала головой Люси, понимая, что должна быть убедительной, но ни в коем случае нельзя переигрывать. — Посмотри на меня. Разве так выглядит счастливая женщина?
Это вообще было полным абсурдом, ну никак не могла она в такой ситуации выглядеть счастливой. Но Хлою почему-то проняло.
— Да, — кивнула она. — Похоже, от этой гадины всем одно несчастье. Если ты уедешь и увезешь ребенка, это будет для него хуже всего. Ребенок для него — самое важное. Но что, если он снова женится? Найдет еще одну дуру?
— Я скажу тебе по секрету, — таинственно прошептала Люси. — Это не его ребенок. Я родила от донора спермы. Питер ничего не может. Ты же знаешь.
— Да, — снова кивнула Хлоя, — да. Знаю.
— Нам надо ехать прямо сейчас, — Люси понимала, что надо брать быка за рога, пока Хлоя размякла. — Потом будет поздно. Пока полиция начнет нас искать, мы уже будем далеко.
Она спохватилась, что раньше сказала: «тебя и так уже ищут», но Хлоя не обратила внимания.
— Да, — сказала она. — Мы поедем прямо сейчас. Потом купим все, что надо. А сейчас надо уехать подальше.
[1] Берсерк, или берсеркер (др. — сканд. berserkr) — в древнегерманском и древнескандинавском обществе воин, посвятивший себя богу Одину. Перед битвой берсерки приводили себя в состояние повышенной агрессии, в сражении отличались неистовостью, большой силой, быстрой реакцией и нечувствительностью к боли.
23. Возвращение в Стэмфорд
Ответ маркграфа пришел только в середине октября. Мартин поправлялся медленно. Он уже вставал с постели, но был еще очень слаб и из дома не выходил ни разу. К счастью, мне не приходилось заставлять его что-то делать или не делать, и поэтому постепенно прошла та мучительная ломота во всем теле, к которой невозможно было привыкнуть. И все же дорога из Лондона в Скайхилл беспокоила меня все сильнее и сильнее.
