Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Впереди этой линии для отражения атаки римлян Ганнибал поставил 80 слонов — никогда раньше он не бросал их в бой в таком количестве. Вторую линию образовали карфагенские и африканские пехотинцы, а третья оставалась в резерве, чтобы вступить в сражение в решающий момент. Эту роль он отвел матерым ветеранам-бруттиям, остаткам наемников, которые вернулись с ним из Италии. В качестве подкрепления к ним добавили около 4000 тяжеловооруженных македонских пехотинцев, присланных Филиппом. Ганнибал намеренно удерживал их в стороне от сражения, чтобы в нужный момент они вступили в бой «со свежими силами».
Как обычно, на флангах Ганнибал разместил конницу — нумидийцев слева, а карфагенян справа. Но на этот раз его всадники не имели такого численного преимущества, к которому привык пуниец. Чтобы вдохновить солдат на битву, Ганнибал играл на их страхе и корыстолюбии. Галлы, лигуры и бруттии ненавидели римлян, но их прельщала также перспектива добычи. Нумидийцы, из которых состояла африканская часть войска Ганнибала, сражались ради денег, но, кроме того, опасались, что в случае победы Рима его союзник Масинисса обратит их в рабство. Карфагеняне в случае поражения теряли все: их город разграбят и сожгут, а выживших жен и детей заберут в рабство. Победа же означала, что они сумеют восстановить свое торговое господство над западной частью Средиземноморья со всеми проистекающими из этого выгодами.
Обращаясь к войскам, Ганнибал напомнил ветеранам о годах совместных сражений в Италии, хотя по большей части в армии были новобранцы италийцы и нумидийцы. Те, с кем он отправлялся в поход из Испании, либо погибли, либо давно покинули его. Он рассказал о побежденных легионах и сраженных римских консулах. Узнав одного из ветеранов, отличившегося в прошлых битвах, Ганнибал остановился перед строем, назвал его по имени и перечислил его подвиги, чтобы все вокруг слышали о них. Проблема была лишь в том, что такая «старая гвардия» была очень малочисленна, а большая часть войска была заметно хуже тех солдат, с которыми он пересек Альпы. При Заме он командовал разрозненной толпой, большая часть которой была очень недолго под его командованием, и потому их ничего не связывало с пунийцем, кроме денег и страха. В отличие от испанских наемников, у него почти не было времени, чтобы обучить новую армию и создать из нее столь же сплоченную и преданную силу. И потому Ганнибалу было не суждено повторить в Северной Африке успехи, которых он добился в Испании и Италии.
В римском лагере была похожая картина. Сципион напомнил своим солдатами о победах в Испании и Ливии и заявил, что им нечего бояться Ганнибала, потому что от его былого величия осталась лишь бледная тень. Консул подчеркнул, что именно Ганнибал недавно приходил к нему, моля о мире — и не потому, что хотел прекратить войну, а потому, что боялся проиграть. Сципион обещал солдатам, что скоро они получат свою добычу и смогут вернуться домой к семьям — как богатые, доблестные воины, достойные своего отечества, которому они стяжают главенство над всем миром[141].
Расставляя войско перед битвой, консул поместил впереди гастатов (hastati) — метателей копий. В гастаты обычно набирали самых молодых и бедных мужчин в римской армии, которые в лучшем случае могли себе позволить лишь недорогое снаряжение, чаще всего кольчугу. Они первыми шли в бой и принимали основной удар на себя. Если противник справлялся с гастатами, он наталкивался на вторую линию обороны, более искусных пехотинцев принципов (principes). Эти воины происходили из более зажиточных слоев, сражались с мечами и большими щитами, были лучше вооружены и имели больше опыта. Третью линию составляли триарии — самые возрастные и богатые воины, которые могли позволить себе лучшее снаряжение. Они носили тяжелую броню и большие щиты и шли в бой, выстроившись фалангой. Обычно триарии вступали в сражение лишь в решающий момент, из-за чего в Риме возникла поговорка: res ad triarios venit («дело дошло до триариев»). Расставив пехоту, Сципион отправил италийских всадников на левый фланг, а нумидийцев под командованием Масиниссы — на правый.
Одной из причин успеха Сципиона стала оригинальная расстановка сил. Армии той эпохи обычно выстраивались либо греческой фалангой, когда солдаты шли в бой плотным строем, плечом к плечу и сомкнув щиты, либо в более свободном шахматном порядке, ставшем характерным для римлян во время и после Второй Пунической войны. Но, когда Сципион увидел, что Ганнибал выставил впереди слонов, он изменил шахматный строй, приказав второй линии встать сразу за гастатами, а третьей линии — за второй, близко друг к другу. Такой порядок позволял солдатам в колоннах расступаться, образуя сквозные проходы, в которых Сципион разместил легковооруженных велитов (velites). Как и в случае с гастатами, эти отряды состояли из молодых и бедных мужчин, но зато они были самым мобильным видом римской пехоты. Велиты сражались почти обнаженными и были вооружены дротиками. Их главной задачей было изнурить врага при столкновении, но не вступать в схватку. Велиты были застрельщиками и, сделав свое дело, быстро отступали за спины товарищей. Сципион хотел, чтобы во время атаки слонов они расступались перед ними и начинали мучить животных: забрасывать с боков дротиками, целя в глаза и ректальную область.
Когда армии сошлись, Ганнибал приказал погонщикам направить слонов на переднюю линию врага. Римские пехотинцы в ответ стали стучать мечами о щиты, и из-за этого шума вкупе с ревом труб некоторые животные запаниковали и повернули на своих. Остальные устремились на римское войско, но инстинктивно выбрали путь наименьшего сопротивления, угодив в проходы между манипулами. Там на них обрушились велиты, вытесняя с поля боя.
Сначала первая линия войска Ганнибала умудрилась отбросить римлян назад. Но через некоторое время легионеры перестали отступать и уперлись. Противники оказались так плотно прижаты друг к другу, что побросали копья и, выхватив мечи, начали рукопашную. В самый ответственный момент, когда Ганнибал приказал карфагенским отрядам второй линии выступить на помощь наемникам, те отказались идти вперед. По формулировке в одном из античных источников, карфагеняне «совершенно оробели»[142]. Вполне возможно, что Ганнибал изначально не слишком доверял им как раз по причине их «врожденной трусости» и специально разместил между первой линией и опытными ветеранами, чтобы вынудить вступить в бой, когда придет их черед. Оставшись без поддержки, солдаты стали отступать, оказавшись между римлянами и карфагенянами, преграждавшими им путь к отступлению. Многие солдаты Ганнибала погибли в тот день от рук своих же, а те, кому все же удалось избежать схватки, обнаружили перед собой стену из сомкнутых щитов и опущенных копий бруттиев и македонян третьей линии.
Остатки первых двух линий пунийского войска оказались отброшены на фланги и попытались бежать. Но на открытой местности у них не было шансов уйти от резни — почти все были захвачены или убиты римскими всадниками, поджидавшими на флангах. Пространство между двумя армиями было завалено убитыми и умирающими, а земля пропиталась кровью людей и животных. Повсюду громоздились зловещие горы трупов с торчащими во все стороны скрюченными руками и ногами. Перелом наступил, когда римские и нумидийские всадники, обратив в бегство карфагенскую конницу, вернулись на поле боя и напали с тыла на третью линию Ганнибала. Ровная местность давала им преимущество даже над лучшими пехотинцами карфагенян, которым в хаосе и смятении теперь приходилось сражаться и с отступавшими своими, и с ударившими в спину римлянами.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
