— Нужно залезть в это окно с помощью лестницы. Вердье мне ответил:
— У меня нет лестницы.
— Я ему сказал…
Жюв нервно перебил:
— Дальше, капрал, что было дальше? Нашли вы лестницу или нет? Проникли вы в эту комнату?
— Совершенно верно, господин инспектор… — заметил Дюбуа, немного сбитый репликой Жюва, — и потом, после того как мы нашли пострадавшего, мы вызвали доктора Плассэна. С того времени до момента, когда прибыли вы…
— Сейчас не так быстро, капрал, мы подошли к самой интересной части этого дела. Будьте как можно более точны. Итак, я повторяю: вы нашли лестницу, приставили ее к стене, поднялись оба по ней, сначала вы, конечно, капрал, а за вами жандарм?
— Именно так и было, господин инспектор.
— Добравшись до окна, вы посмотрели внутрь комнаты: что вы там увидели?
— Мы ничего не увидели, господин инспектор, мы лишь по-прежнему слышали, как кто-то стонет и зовет на помощь.
— Ну а дальше?
— Дальше, — продолжал капрал, вновь обретая уверенность в голосе, — через дыру в разбитом окне я протянул руку, чтобы открыть оконную задвижку. Открыв окно, я, затем Вердье, мы прошли в комнату. Это оказалась спальня, в которой, с первого взгляда, ничего необычного мы не заметили…
— А со второго? — спросил Жюв.
— Мы придерживаемся той же точки зрения, господин инспектор! — ответил капрал, бросив взгляд на своего подчиненного, словно для того, чтобы убедиться, что тот разделяет его мысли.
Жюв молчал, и командир отделения жандармерии решил продолжить:
— Вместе с тем, пока Вердье открывал занавески, я прошел вглубь комнаты и обнаружил лежащего на кровати человека, раздетого, который, казалось, мучался из-за сильной боли… Я уже знал, что это господин Диксон, который снимает этот дом. Господин Диксон смог едва вымолвить несколько слов, он не мог даже пошевельнуться! Он был не укрыт, и я мог заметить, что его плечи, руки, а также грудь покрыты кровоподтеками и красными пятнами на коже… На круглом ночном столике валялся револьвер, из которого совсем недавно были выпущены все шесть патронов…
— Так! — сказал Жюв. — Что было потом?
— Я подумал, — заявил капрал, — что в первую очередь следует позвать доктора. Господин Оливетти, который остался стоять возле дома, вызвался сходить за доктором Плассэном, живущим неподалеку. Пять минут спустя, когда пришел доктор, я воспользовался его присутствием, чтобы отправить своего жандарма в участок, откуда, как мне сказали, аджюдан[3]позвонил в префектуру полиции, чтобы сообщить о случившемся.
— Вы осмотрели дом?
— Признаюсь, нет, господин инспектор, еще нет, но сейчас нам будет легко это сделать, так как, обыскивая карманы в одежде жертвы нападения, мы обнаружили в них связку ключей.
— Жертвы нападения! — воскликнул Жюв. — Что заставило вас предположить, что на господина Диксона напали?
— Право, с того момента, как он закричал «на помощь», — быстро ответил капрал, — можно было сразу предположить, что кто-то на него напал!
Жюв перевел разговор в другую плоскость:
— Чтобы ввести доктора в дом, вы, наверное, открыли ему дверь и, проводя его через дом, должно быть, видели мельком другие комнаты, лестницу, лестничную площадку…
Капрал покачал головой:
— Нет, господин инспектор, он тоже поднялся по лестнице; моим первым намерением действительно было выйти из спальни господина Диксона через дверь, соединяющую ее, возможно, с другими комнатами второго этажа. Но я обнаружил, что эта дверь была закрыта на ключ. Мне это показалось довольно странным, так как если господин Диксон стал жертвой покушения, то нападавший должен был, по всей вероятности, проникнуть через дверь… Но она была закрыта. Тогда я решил, что должен оставить все как есть, ничего не трогая.
— Вы поступили совершенно правильно, — заявил Жюв с довольным видом, — действительно, для следствия очень важно установить, открывал ли кто-нибудь дверь после того, как произошло покушение, или же она оставалась закрытой. Можно, конечно, допустить, — продолжил Жюв, — что она была закрыта первый раз Диксоном, когда он ложился спать, затем опять почему-то им открыта и вновь закрыта, но… ладно, мы вернемся к этому позже… Идемте посмотрим на пострадавшего…
— Доктор сказал, господин инспектор, что он даст знать, как только господин Диксон будет в состоянии давать показания. Тем не менее, если господин инспектор настаивает…
— Нет, — проворчал Жюв, — у нас есть время. Осмотрим пока дом… Да, капрал, в доме слуг нет? Это дом кажется совсем необитаемым!
— Я уже узнал кое-что на этот счет, господин инспектор. Опросив осторожно соседей, я выяснил, что американец Диксон живет здесь один. Из слуг у него только старуха-домработница, которую хорошо знают и уважают в округе. Эта женщина приходит на службу не раньше девяти утра. По всей видимости, она должна вот-вот прийти, поскольку, наверное, ни о чем еще не подозревает.
— Хорошо, — сказал Жюв, — предупредите меня, как только она придет… Подождите ее здесь, в саду.
Жандарм и инспектор, вооружившись ключами господина Диксона, без труда открыли главную входную дверь, ведущую в комнаты первого этажа.
Рядом со спальней, где лежал Диксон, находилось что-то вроде темной комнаты, дверь которой была распахнута настежь. На полу валялись листы бумаги, письма, разбросанные документы.
— Ну конечно же! — сказал Жюв. — Вот что было мотивом преступления!
Подойдя ближе, они увидели довольно большой стальной сейф, вделанный в стене, который был взломан, или, точнее сказать, местами разобран, местами распилен. «Работал мастер», — подумал Жюв. Определив, что мотивом преступления было ограбление, теперь было важно установить, кто же совершил это ограбление.
Жюв осмотрел пол в темной комнате, подобрал две-три бумаги, на которых он заметил следы, затем замерил что-то, записал в свою записную книжку и вышел из дома.
Когда инспектор собирался осмотреть сад, его окликнул жандарм Вердье, карауливший возле дома:
— Господин инспектор, доктор говорит, что господин Диксон проснулся.
Жюв быстро вернулся назад и, не трогая по-прежнему закрытую дверь спальни, поднялся по лестнице в комнату, где лежал боксер.
Полицейский с облегчением вздохнул, когда врач ему объявил:
— Это только ушибы, господин Жюв. Правда, ушибы серьезные, можно сказать, тяжелые. Господин Диксон может поблагодарить себя за то, что имеет мышцы такой необычайной силы. Если бы не это, я уверен, что, судя по тому сжатию, которое пришлось выдержать его телу, от него осталась бы одна каша!
