— Хорошо. Спасибо, свидетель.
— Я еще могу много примеров привести, какой Кирилл Петрович настоящий, сколько он всем помог, — не унималась девушка.
— Спасибо, свидетель, вы дали исчерпывающий ответ. Переходим к следующему эпизоду. У меня вопрос к обвинению: проводилась ли в ходе следствия медицинская экспертиза пострадавшей?
— Что вы имеете в виду? — вскочила с места прокурор.
— Я имею в виду: проводилась ли экспертиза спермы, то есть я прочел в деле, что незадолго до аварии у потерпевшей состоялся половой акт. Если обвинение утверждает, что Екатерина Земцова находилась в близких отношениях с моим подзащитным, то можно предположить, что сперма принадлежит последнему. Ясности по этому вопросу в деле нет.
— Обвинение считает это несущественной деталью, так как девушка не была изнасилована. Она добровольно пошла на контакт.
— Вопрос: с кем? — заметил адвокат.
— Протест! — вскочила прокурор.
— Отклоняется, — отрезал судья.
— Защита настаивает на существенном значении экспертизы. Вопрос я задал неспроста. Дело в том, что имеется свидетель, который видел Заломова именно в то время, когда случилась авария. Причем в противоположном конце города. Это соседка моего подзащитного по квартире.
— Свидетель? — Прокурор подняла выщипанные брови. — Обвиняемый сам признался, что свидетелей у него нет, что, с его слов, в это самое время он находился у себя в квартире один.
— Пригласите свидетеля, — перебил обвинителя судья.
— Приглашается Кочетова Полина Дмитриевна. Прошу.
После принесения присяги адвокат приступил к допросу:
— В день аварии видели ли вы вашего соседа Заломова?
— Видела.
— Расскажите подробнее, как, при каких обстоятельствах, в котором часу это было?
— Мы сидели с соседками на лавочке. День стоял теплый. Я как раз посмотрела на часы, потому что мой сериал должен был начинаться.
— Сколько было время?
— Четырнадцать тридцать.
— Хорошо. Что было дальше?
— Как раз Кирилл Петрович с работы возвращался.
— Вы не заметили ничего необычного?
— Ничего, как всегда, шел с кейсом в руках, думал о чем-то. Даже меня не заметил.
— А вы, значит, его увидели?
— Да.
— Поздоровались?
— Конечно. Я даже спросила, как чувствует себя его папа. Он ведь в больнице последнее время лежит. У него с сердцем плохо.
— Итак, вы с ним поздоровались, и что?
— Ничего, он зашел в подъезд. Я пошла смотреть сериал.
— А соседки его видели тоже? — задала вопрос обвинитель.
— Нет, к сожалению, они ушли чуть раньше. А я решила свежим воздухом еще подышать.
— Свидетель, почему вы утверждаете, что все это время обвиняемый находился дома?
— Я заходила к нему в квартиру и просила настроить телевизор. У нас в доме антенна барахлит. Мы в домоуправление жаловались, но они…
— Свидетель, в котором часу это было?
— Перед самым окончанием сериала.
— Сколько он идет по времени?
— Час плюс тридцать минут реклама. Только в этот раз где-то террористов поймали. Поэтому фильм прервали, сообщение было о срочном информационном выпуске, потом сериал пошел дальше.
— Значит, у него примерно часа полтора было. То есть в тот период он мог быть вне поля вашего зрения?
— Протестую, ваша честь, — возразил адвокат.
— Нет, я отвечу прокурору. Да, я не видела Кирилла Петровича примерно более полутора часов.
— Уточните, свидетель.
— Я не видела, но слышала, — повторила свидетель, — потому что у нас и стены тонкие, и перекрытия деревянные. Я человек одинокий. Всегда слышу, есть ли соседи в квартире. Даже отличаю кто: отец или сын.
— Как?
— По походке. У Кирилла Петровича твердая походка. У меня даже в серванте посуда позвякивает. Слышно.
— Спасибо.
— У меня вопрос к свидетельнице, — опять встала прокурор.
— Прошу.
— Ваша честь, у меня нет сведений о состоянии здоровья свидетеля, но у меня есть вопрос. Сколько вам лет, свидетель?
— Семьдесят четыре года.
— Смею утверждать, что в таком возрасте невозможно по слуху определить человека за стенкой. Да еще по походке. Свидетель ведь не музыкант.
— Я не музыкант, но у меня хороший слух. Я до сих пор в хоре пою.
— Позвольте спросить: в каком?
Шум в зале заставил судью стукнуть молотком.
— Прошу о тишине.
— Возражаю, — воспротивился адвокат.
— Принимается.
— Ваша честь, прошу вызвать еще двух свидетелей.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Слушание дела длилось уже несколько недель. Зал заседания не пустел. Лелька каждый раз являлась сюда, как на работу, чтобы вечером обо всем доложить Ольге по телефону. Пока еще она находилась во Франции, ожидая операции Кати Земцовой. Но сообщения от Лельки поступали неутешительные.
Лельке казалось, что все происходящее в суде было похоже на шахматную партию, кем-то заранее тщательно продуманную. В роли короля, конечно же, пребывал Заломов. Плотная, тяжелая женщина-прокурор, двигающаяся только по прямой, словно ладья, время от времени объявляла королю шах.
Адвокат, делая зигзагообразный ход конем, каждый раз прикрывал короля. Выстроить защиту таким образом, чтобы отвести удар от короля и перевести сражение на поле противника, не удавалось.
— Здесь так не хватает тебя, — высказав свое предположение о шахматной игре, расстроенно вздыхала по телефону Лелька.
— Меня ты назначишь ферзем? — грустно поинтересовалась Ольга. — Все обследования закончены. День операции уже известен. Я дождусь… и уж тогда.
— Что говорят врачи?
— Что говорят, что говорят? — повторила Ольга. — «Сделаем все, что в наших силах!»
— Как там дела у Сьюзен? Мы с Ванечкой уже свою часть работы выполнили. Знаешь, если бы не директор детдома, ничего бы у нас не вышло! Отец Дениса все время в контакте. Понимаешь, о чем я?
— Передай ему от меня спасибо.
— Угу, — пробурчала не очень-то довольная такой холодной благодарностью Лелька.
— А Кириллу, если получится, привет.
Сьюзен с Лелькой занимались документами для выезда чернокожей девочки Мадлен на родину отца. Желая сделать тете Сабрине сюрприз, ни Ольга, ни Сьюзен не посвящали ее в свои хлопоты. Девочку тоже. В случае неудачи не хотелось ее огорчать. Она, как каждый ребенок, мечтала о семье. Сьюзен несколько раз летала в Париж на встречу с отцом Мадлен. Лелька с Ванечкой тоже простаивали в детских комиссиях, уточняя правила вывоза ребенка и собирая соответствующие справки.
