Книга Самая лучшая жена - Элизабет Гилберт

Когда Роуз было шестнадцать лет и при этом она была на пятом месяце беременности, она выиграла конкурс красоты в Южном Техасе – из-за удачного прохода по сцене в красивом ярко-синем купальнике. Это случилось незадолго до войны. Всего лишь прошлым летом Роуз была тощей девчонкой с острыми коленками, но беременность неожиданно одарила ее соблазнительными формами. Казалось, жизнь зародилась не в ее животе, а в бедрах, грудях и ягодицах. Будто бы набранный за счет беременности вес равномерно и идеально распределился по всей ее фигуре. Те части тела, которые не мог скрыть синий купальник, вызвали восторг у некоторых судей и части зрителей, и она стала бесспорной королевой красоты.

Отец Роуз тоже заметил, как расцвела его дочь, и, опоздав на пять месяцев, начал слегка волноваться. Вскоре после конкурса состояние Роуз стало очевидным. Отец отвез ее в клинику в Оклахоме. Роды у Роуз продолжались четыре дня. Она родила мертвого мальчика. После этого Роуз уже не могла иметь детей, но чудесная фигурка осталась при ней. Впоследствии она вышла замуж, и этому тоже поспособствовал изящный проход в синем купальнике.

Но с будущим мужем Роуз познакомилась только после окончания войны, а до того оставалась в Оклахоме. У нее появились предпочтения в выборе мужчин. Ей стали нравиться высокие, улыбчивые мужчины в темных шляпах. Они были в ее вкусе. Еще в ее вкусе были некоторые мужчины, посещающие церковь, а также левши, военные, рыбаки, почтальоны, члены законодательных собраний, пожарные, патрульные полисмены, механики, ремонтирующие лифты, мексиканцы и автобусные кондукторы, заходившие в ресторанчик, где она работала. Мексиканцы почтительно назвали ее La Rubia – Блондинка, будто она была знаменитой гангстершой или карточным шулером.

Роуз вышла за своего мужа, потому что полюбила его больше всех. Он по-доброму относился к официанткам и собакам и не проявлял никакого интереса к былым пристрастиям Роуз. Он был высоким и крупным мужчиной, а спина у него была как у здоровенного зверя – мускулистая и волосатая. Номера телефонов он набирал с помощью наполовину исписанных карандашей, потому что его пальцы не пролезали в дырочки на диске набора. Губы у него были такие большие, что, когда он курил сигарету, она казалась зубочисткой. Он не мог заснуть, если Роуз не прижималась к нему. На руках он ее держал, как щенка. После того как они купили телевизор, несколько лет подряд они усаживались рядышком на диване и смотрели игровые шоу, и муж Роуз громко аплодировал победителям, выигравшим автомобили или лодки. Он радовался за этих людей. Он хлопал в ладоши, вытянув здоровенные ручищи, – совсем как дрессированный морской котик.

Со временем они переехали в Миннесоту. Муж Роуз купил большое стадо овец и малюсенький домик. Роуз была замужем за ним сорок три года, а потом он умер от инфаркта. Он был намного старше Роуз и прожил долгую жизнь. На взгляд Роуз, он прожил такую жизнь, после которой не грех сказать: «Да! Славно я пожил!» Роуз искренне горевала по нему.

Без мужа ухаживать за овцами стало тяжело, и Роуз распродала их. Овцы разъехались по нескольким штатам. Кто-то покупал их в качестве домашних зверюшек, кто-то – на корм собакам, а кто-то – на отбивные с мятным соусом. Когда все овцы были проданы, Роуз стала водить автобус местного детского сада. Ей было под семьдесят.

Имена Роуз запоминала уже плоховато, но зрение у нее было хорошее, и автобус она водила аккуратно. Она всегда была осторожным водителем. Ей дали замечательный маршрут. Сначала она должна была забрать сам автобус на стоянке за гравийными карьерами, рядом с двухколейной железной дорогой. Затем Роуз должна была заехать за мальчиком, который жил с ней по соседству, рядом с бензозаправочной станцией. Потом она забирала хнычущего мальчика. Потом – девочку, которую мать всегда одевала в парусиновые жилетки, потом – мальчика, похожего на Орсона Уэллса,[21]потом – капризную девочку, потом мальчика, который вечно что-то бубнил себе под нос, потом – девочку, заклеенную невероятным количеством пластырей. После дома девочки с пластырями Роуз вела автобус по мосту через реку и ехала в гору. Там она забирала чернокожую девочку, воспитанного мальчика, мальчика-драчуна, еще одну чернокожую девочку и запыхавшуюся девочку. Последним был еще один мальчик, но он никогда не выходил к остановке.

Тринадцать пассажиров. Двенадцать, если не считать отсутствующего мальчика, но Роуз его всегда считала.

Но в то особенное утро, о котором пойдет рассказ, на остановках не оказалось соседского мальчика, хнычущего мальчика и девочки в парусиновой жилетке. Роуз подумала: «Грипп?» Она поехала дальше, но ни мальчика, похожего на Орсона Уэллса, ни капризной девочки, ни мальчика, бубнящего что-то себе под нос, на остановках не оказалось. Тогда Роуз подумала: «Ветрянка?» На остановке перед мостом девочки с пластырями не было, на дороге в гору Роуз тоже не увидела ни одного ребенка. Несколько смутившись, она подумала: «Может быть, сегодня воскресенье?» И тут она вспомнила, что на стоянке за гравийными карьерами не видела ни одного водителя автобуса и ни одного школьного автобуса, который пересек бы железнодорожный переезд. Если на то пошло, она вообще не видела на дорогах ни единой машины. Конечно, это были не скоростные автострады, но все же обычно на этих дорогах встречалось не так мало автомобилей. И тогда у Роуз мелькнула мысль: «Конец света?»

Однако она проехала по своему маршруту до самого конца. И хорошо сделала, потому что кто-то поджидал ее в конце подъездной дорожки у дома того мальчика, который всегда отсутствовал. Если точнее, там стояли двое. Роуз остановила автобус, мигнула фарами, как полагалось, открыла дверь и впустила пассажиров. Это были двое стариков. Один невысокого роста, второй долговязый. Они с трудом поднялись по ступенькам.

– Решили прокатиться нынче, джентльмены? – осведомилась Роуз.

Старики уселись у нее за спиной.

– Слава богу, тут чисто и пахнет хорошо, – сказал один из них.

– Я пользуюсь средством для мытья ванн и кафеля, – сказала Роуз. – Каждую неделю мою.

Долговязый старик сказал:

– Моя милая Роузи. Ты потрясающе выглядишь.