Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Эстер рано утром нужно было давать урок игры на флейте на дому у ученицы. Она встала и отправилась на кухню приготовить себе кукурузные хлопья с молоком. Из кухонного окна она увидела, что отец обклеивает грузовик изолентой. Передние, задние фары и дверцы уже были заклеены. Эстер вышла на крыльцо.
– Папа! – проговорила она.
Хоффман почти извиняющимся тоном объяснил:
– Я еду туда.
– Не к Уилсонам?
– Я еду за Бонни, – сказал Хоффман.
Эстер вернулась в дом. Ей было немного не по себе. Она разбудила Эйса Дугласа. Тот выглянул из окна спальни, увидел Хоффмана и вызвал полицию.
– О, только не полицию, – страдальчески произнесла Эстер. – Только не полицию…
Эйс обнял ее.
– Ты плачешь? – спросил он.
– Нет, – солгала она.
– Не плачешь?
– Нет. Просто мне грустно.
Когда у Хоффмана закончилась изолента, он обошел грузовик по кругу и обнаружил, что не может сесть в кабину. Он достал из кузова кувалду и легонько стукнул ей по стеклу со стороны пассажирского сиденья несколько раз, пока на стекле не появились трещинки, похожие на паутину. Тогда Хоффман надавил на стекло, и мелкие осколки бесшумно упали на сиденье. Хоффман забрался в кабину, но обнаружил, что у него нет ключей, поэтому он вылез через разбитое окошко, вошел в дом и нашел ключи на кухонном столе. Эстер хотела поговорить с отцом, но Эйс Дуглас не пустил ее. Он зашел в кухню и сказал:
– Прости, Ричард. Но я вызвал полицию.
– Полицию? – страдальчески переспросил Хоффман. – Только не полицию, Эйс.
– Мне очень жаль, прости.
Хоффман долго молчал и смотрел на Эйса.
– Но ведь я же еду туда за Бонни, – наконец выговорил он.
– Тебе не стоит этого делать.
– Но она же у них! – воскликнул Хоффман и расплакался.
– Не думаю, что она у них, Ричард.
– Но ведь они украли ее!
Хоффман взял ключи, вышел на улицу и, всхлипывая, забрался в обмотанный изолентой грузовик. Он направил машину к дому Уилсонов и несколько раз объехал его по кругу. Он проехал прямо по растущей в огороде кукурузе. Из дома выбежала Рут-Энн Уилсон, вытащила из земли несколько кирпичей, обрамлявших дорожку, и погналась за Хоффманом. Она швыряла кирпичи в грузовичок и кричала.
Хоффман направил машину к раздвижным металлическим дверям подвала Уилсонов. Он хотел протаранить эти двери, но у него ничего не получилось – пикап был маломощным, и колеса увязли в грязи на мокрой лужайке. Тогда Хоффман начал давить на клаксон. Понеслись противные, заунывные звуки.
Когда прибыли полицейские, Хоффман отказался выходить из кабины. Правда, он положил руки на руль, чтобы показать, что безоружен.
– У него нет пистолета, – крикнула Эстер из окна дома своего дяди.
Двое офицеров обошли пикап по кругу и осмотрели. Офицер помоложе постучал по стеклу кабины и попросил Хоффмана опустить стекло. Тот отказался.
– Скажи им, пусть вынесут ее! – крикнул он. – Пусть отдадут крольчиху, и я вылезу из машины! Ужасные люди!
Офицер постарше перерезал изоленту на дверце со стороны пассажирского сиденья складным ножом. Наконец ему удалось открыть дверцу, и он вытащил Хоффмана из кабины. При этом и тот, и другой порезали руки об осколки стекла. Хоффман беспомощно упал ничком на мокрую траву. На него надели наручники и увезли в патрульной машине.
Эйс и Эстер поехали за полицейскими в участок. Офицеры забрали у Хоффмана ремень и сняли отпечатки пальцев. Хоффман остался в майке. Его посадили в тесную, холодную камеру.
Эстер спросила у того полицейского, что был постарше:
– Можно мне съездить домой и привезти отцу куртку? Или одеяло?
– Можно, – ответил полицейский и сочувственно погладил руку Эстер. – Конечно, можно.
Вернувшись домой, Эстер умылась и приняла несколько таблеток аспирина. Она позвонила матери своей ученицы и отменила утренний урок. Мать спросила, нельзя ли перенести урок на другое время, но Эстер смогла только пообещать перезвонить позже. Она заметила пакет молока на кухонной стойке и убрала его в холодильник. Потом она почистила зубы, надела утепленные осенние ботинки, пошла в гардеробную и нашла там легкое шерстяное одеяло для отца. И тут она услышала шум.
Она пошла в ту сторону, откуда доносился шум. Это был звук включенного мотора автомобиля. Эстер подошла к окну гостиной и раздвинула шторы. На подъездной дорожке стоял фургончик с надписью на боку. Фургнончик принадлежал Американскому обществу предотвращения жестокого обращения с животными. Окна фургончика были зарешечены.
– О боже, – проговорила Эстер.
Из парадной двери дома Уилсонов вышел человек в белом комбинезоне. Он держал большую проволочную клетку. В клетке сидела Бонни.
Эстер никогда не бывала в здании городского отделения общества предотвращения жестокого обращения с животными, и в тот день она тоже туда заходить не стала. Она остановила свою машину рядом с фургоном, за которым ехала от самого дома. Она увидела, как мужчина в белом комбинезоне открыл задние дверцы и вытащил клетку. В этой клетке сидели три серых котенка. Мужчина понес их внутрь здания, а дверцы фургона оставил открытыми.
Когда мужчина скрылся из виду, Эстер вышла из машины и быстро подошла к фургону. Она нашла клетку с Бонни, без труда открыла ее и достала крольчиху. Бонни сильно похудела с тех пор, как Эстер видела ее в последний раз. Она смотрела на Эстер равнодушно, не узнавая свою хозяйку. Эстер отнесла Бонни к себе в машину и отправилась в полицейский участок.
Припарковав машину на автостоянке, Эстер взяла крольчиху под мышки, вышла из машины и закуталась в шерстяное одеяло, которое привезла для отца. Затем она торопливо зашагала к зданию полицейского участка. Она прошла мимо полицейского постарше, который в этот момент разговаривал с Эйсом Дугласом и Рональдом Уилсоном. Проходя мимо них, она подняла руку и торжественно произнесла:
– Хау, бледнолицые.
Эйс улыбнулся ей, а полицейский махнул рукой и указал, куда идти.
Камера, в которую посадили Хоффмана, находилась в самом конце коридора. Горела тусклая лампочка. Хоффман несколько недель недосыпал. Он замерз, руки у него были все в мелких порезах. Оправа его очков треснула, он плакал с самого утра. Он увидел идущую к нему навстречу Эстер, закутанную в светло-серое шерстяное одеяло, и она показалась ему потрясающе похожей на его мать. Зимой в Будапеште мать носила широкие пальто, и у нее была такая же царственная, горделивая осанка.
Эстер подошла к камере и протянула отцу руку через прутья решетки. Хоффман поднялся, прихрамывая подошел к решетке и сжал руку дочери. В это полубезумное мгновение Эстер показалось ему духом покойной матери. Она улыбнулась.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
