— Конечно, нет. Она отнесется к вам как к обычному больному,которому необходим полный покой. Которому только что ввели морфий.
— Как скоро появится сиделка?
— Минут через двадцать.
— Опытная?
— Да.
— Идите, доктор, — сказал я. — Идея возникает не сразу, нокогда уже существует, она должна приносить плоды незамедлительно.
Гелдерфидд схватил свой саквояж и скрылся. Через несколькосекунд я услышал рокот мотора отъезжающей машины.
Я снова плюхнулся в кресло, налил себе виски, добавилсодовой и закурил. Я неторопливо потягивал любимый моему сердцу напиток,водрузив ноги на стул и наслаждаясь абсолютной, фантастической тишиной.
В доме ни шороха, ни скрипа; снаружи тоже не доносилось низвука.
Однако меня мучила мысль: а ну как Гелдерфидд передумает подороге, расколется, донесет в полицию про «нашу идею» или выболтает ее миссисДеварест?
Я прогнал эти мысли. Потянулся и зевнул. Приятное тепло отвыпитого виски разливалось по всему телу. Меня клонило ко сну. Я с трудомсосредоточился и посмотрел на часы. Цифры расплылись у меня перед глазами.
Нет, что-то внутри моего сознания не давало мне покоя.Какая-то новая мысль билась в голове, требовала выхода. Внезапно онапрояснилась и встряхнула меня с такой силой, что я выпал из кресла.
— Я ударился о скамеечку для ног, поднялся с пола, едваудержав равновесие, и, пошатываясь, побрел на кухню, оттуда прошел в холл,потом поднялся по лестнице на второй этаж.
Я обнаружил спальню доктора Гелдерфилда, примыкающую ваннуюкомнату, комнаты для гостей. Заглядывая поочередно во все двери, я, в концеконцов, натолкнулся на того, кого искал.
На кровати лежал истощенный старик. Ему было далеко засемьдесят. Запавшие щеки, восковая кожа, закрытые глаза. Старик не двигался, даи дыхания я не услышал.
Прошло не меньше минуты. Человек на кровати вздохнул, тяжелои неровно, хватая воздух полуоткрытым ртом.
Затем снова затих — будто провалился в летаргический сон. Ясклонился над постелью, боясь, как бы старик не отдал Богу душу и на самомделе.
Старик лежал по-прежнему неподвижно, но дыханиевозобновилось, такое же мучительное, прерывистое, с длительными интервалами. Ядотронулся до его плеча и… качнувшись, свалился на кровать.
Старик дернулся. Я с трудом поднялся и легонько потряс его,а потом похлопал по щекам, пытаясь пробудить к жизни.
Он открыл глаза.
— Вы отец доктора Гелдерфилда? — Мой голос показался мнечужим и доносился как будто издалека.
Он весь напрягся, устремив на меня глаза. Я увидел, чтозрачки его закатываются.
— Вы отец доктора Гелдерфилда?! — в ужасе крикнул я.
— Да, — прошелестел ответ.
Я собрал всю свою энергию в кулак. Надо передать, перелить внего свою волю!
— Кто вас лечит? Доктор Деварест?
— Да, — прошептал старик.
— Он давно не приходил?
— Давно… Сын… подумал… что, надо выждать… сделать… перерыв…Кто вы такой?
— Доктор Деварест умер, — сказал я.
Он не пошевелился.
— Вам известно, что он умер? — настаивал я.
— Его уже неделю не было, — еле слышно ответил старик.Зрачки его снова стали закатываться.
Я потряс его за плечо.
— Когда вы видели доктора в последний раз? В среду? Послерыбалки?
Старик вздрогнул. Глаза его приоткрылись.
— Вы видели его после рыбалки? — повторил я.
— Да. Он был на рыбалке. Мой сын… повздорил с ним.
— Из-за чего?
— Его лечение… не помогало.
— Это сказал ваш сын?
— Я слышал, как они… ссорились.
— Ваш сын…
Внизу дважды прозвонил телефон и умолк. Я посмотрел на часы,секундная стрелка исчезла. Все предметы вокруг утратили четкие очертания. Яустремился к лестнице, натолкнулся на дверь. Ноги стали ватными, не держалименя. Пытаясь быстро сбежать по лестнице, я оступился и с грохотом покатилсявниз. Из-за этого немного встряхнулся. Дотащился до телефона, который звонилвторой раз.
Я ухватился за трубку, но непослушный язык не повиновалсямне. К тому же я не мог вспомнить, с кем говорю.
— Да? Ну?.. — промычал я.
До меня донесся резкий голос Гелдерфилда:
— Лэм, это я. Шнурок от корсета отсутствует. Вам ясно?
— Да ну?
— Не беспокойтесь. Корсет я забрал. Тот другой — кухонныйпредмет — на месте. Вы меня понимаете?
— Да. Но?
Сомнение появилось в голосе собеседника:
— С вами все в порядке, Лэм?
— Д-да… Наверное…
— Вы не перебрали… по части виски?
— Н-не знаю… Нет.
— У вас усталый голос.
— Я х-хочу с-спать.
— Лэм, не подведите меня! Слишком много-поставлено на карту.Вы понимаете, чем я рискую?
— Д-да.
— Вы пьяны. Сколько вы выпили?
— К-кажется, один… т-только один стакан.
— Вы уверены?
— Да.
— Хороший был стаканчик? Безразмерный?
— Д-да…
Я недоумевал. О чем он говорит?!
— Вы набрались, Лэм! — с раздражением кричал в трубкеГелдерфилд. — Возьмите эту бутылку виски и вылейте в раковину. Больше — никапли! Обещайте мне, Лэм!
Я выдавил из себя: «Ол-райт», и повесил трубку.
Мне пришлось подождать, пока освободится линия связи. Яничего не видел. Голова казалась мне глобусом, вращающимся на своей оси, искорость вращения все увеличивалась. В ушах стоял грохот. Все куда-то летелокувырком. Пытаясь удержаться, я обеими руками уцепился за портьеру, потомоторвался от нее и кое-как набрал номер полицейского управления.
Прошла вечность.
— Дежурный слушает, — прозвучал в трубке женский голос.
Трубка лупила меня по лицу, в ушах грохотал водопад.
— Главное полицейское управление… Вас слушают!
