— Ну да. У нас было около пяти тысяч лифчиков «уондербра», которые мы обменивали на сигары. Это было еще до падения Берлинской стены, и Советы были начеку во всем, что касалось контрабанды дамских принадлежностей, потому что их очень трудно отслеживать. Дружок Флориана купил набросок да Винчи с прибыли от греческого траулера, груженного «котексом». А другой парень, Райнер, вообще отошел от дел, после того как доставил судно с диетическим рапсовым маслом в частную резиденцию к югу от Гаваны. С этих денег он купил себе «корд» тридцать шестого года. — Больше Уэйду не захотелось углубляться в свое прошлое. — Не пора ли нам ехать за Пшш?
— Думаю, да, — сказала Дженет. — Давай-ка вставай, Тед, оп-па!
Тед распрямился и неверной походкой отправился в ванную блевать.
Дженет надела туфли и размяла запястья.
— Хочу позвонить Саре.
— Думаю, лучше не надо, — пробурчал Уэйд. — Сейчас неподходящее время.
— Разве? Почему?
— Я только что говорил с ней снизу, из автомата. Она, хм, хм, — ну, соображай скорее, — загружает головастиков в специальный контейнер. — А неплохо придумал.
Дженет не стала настаивать.
— Ах так? Ну, тогда ладно. Тед, вылезай, поехали искать мать твоего внука.
Усевшиеся в оранжевый фургон Драммонды выглядели как сонные мухи, разморенные, придавленные прессом послеполуденного солнца. Все птицы попрятались, и движение на дороге приближалось к нулевой отметке. Гостиницы выглядели потусторонне, не гостиницами, а какими-то мумиями. Уэйд не уставал дивиться тому, как люди вообще поселились во Флориде с ее колючими зарослями, ядовитыми насекомыми и топями; с ее прогорклой водой; ее хищниками, — без кондиционеров и автострад, — Флориде мачете и Библий. Флорида представлялась ему не столько местом, где человек может заново возродиться, сколько местом, куда человек отправляется, чтобы его больше никогда и никто не увидел.
— Поверни вон там, — Дженет указала на улицу впереди. — Это должно быть налево, посередине. Да, вот он — 1650.
— Это машина Пшш! — Брайан на ходу выпрыгнул из раздвижной двери фургона.
— Брайан, идиот чертов!.. — рявкнул уже окончательно оживший Тед.
Уэйд выскочил из машины, догнал Брайана на подъездной дорожке и сцепился с ним.
22
Жизнь куда как проще, если мы проживаем ее экспромтом. И может быть, если экспромт удачный, мы можем исхитриться и экспромтом пережить и смерть тоже? Или это слишком простая тактика?
Из окна фургона Дженет следила за тем, как Уэйд сцепился с Брайаном на мощенной терракотового цвета кирпичом дорожке у дома флоридского короля глушителей. Дженет подумала о короле глушителей и о том, что она прочла о нем по интернету в библиотеке. Не стоит считать его королем глушителей per se[5]. С гораздо большим основанием можно считать его королем одноразовых зажигалок, или королем винилово-оконных-рам-и-прочих-причиндалов-самых-разнообразных-расцветок, или королем стандартизированных самодвижущихся таратаек, которые производят в одной из крохотных экваториальных стран, где не признаются права человека и не существует отчетливо выраженной национальной кухни. Глушители? Но производить исключительно такую однообразную продукцию, как глушители? Как это архаично. Как сентиментально. Готовый рецепт — как потерпеть неудачу.
Между тем Тед с равным рвением тузил обоих своих отпрысков. Разве это не здорово — что бы потом ни случилось?
А потом — как из пушки — вылетела немецкая овчарка и впилась в ногу Брайана всеми своими клыками и когтями, похожими на зубья большущей пилы. Вслед за собакой на верху лестницы, которой нежно касались своими листьями пальмы, появилась Пшш в белом махровом халате и накрученном на голове тюрбане из белого полотенца. «Кимба! Фу!» Кимба отцепилась от бедра Брайана и уселась, умильно, по-собачьи улыбаясь, не обращая внимания на свою жертву, превратившуюся в корчащийся сгусток боли. Вид боли, однако, не привел Пшш в сочувственное расположение духа. Она спустилась по лестнице, бросила Кимбе искусственную косточку и сказала:
— Да уж, Брайан, с тебя станется притащить сюда всю свою семейку. Ну и видок у вас — куча хронических идиотов, — Она сунула пилочку для ногтей в правый карман. — Проваливай. Сейчас же. Не то снова натравлю Кимбу. Слышал?
— Пшш, ты не можешь продать нашего ребенка, это святое. Ребенок — моя воплощенная любовь к тебе...
— Брайан, это не смешно.
Пшш заметила, что Уэйд с Тедом разглядывают ее прокатную машину.
— Чего это вы уставились на машину?
— Когда ты подвозила нас вчера, я оставил в багажнике рецептурный лист.
— Рецептурный лист? Это еще что?
— Это список всех лекарств, которые мне нужно принимать.
— Невелика важность. Сделаешь новый.
— Я не могу. Это... — Уэйд запнулся, вранье явно давалось ему с большим трудом.
— Это что? Ну-ка посмотри мне в глаза — ты же меня за дурочку держишь. Врешь и не краснеешь. Что ты оставил в багажнике — деньги?
— Нет.
Пшш явно была в энной степени хитрее Уэйда и не поддавалась его чарам.
— Да нет, ты у нас на парня с деньгами не похож. Ладно, что бы там ни было, Гейл, скорей всего, выбросила это в мусор. Я попросила ее почистить машину.
— Гейл? — вмешался Брайан.
— Ага. Будущая мамаша. Они обожают меня и на руках готовы носить. У меня тут все схвачено, а вы, недотепы, наверняка умудритесь все изгадить, так что проваливайте.
Она повернулась к собаке:
— Кимба!
Овчарка выпрямилась, ожидая команды.
— Боже, я люблю тебя, Пшш, я люблю тебя! — крикнул Брайан, — Вспомни, как мы вместе хотели поджечь «Гэп». Как уничтожили целое поле искусственной фасоли — ведь это было, было! Неужели все это для тебя ничего не значит?
— Что было, то было, Брайан. Но теперь все кончено.
— О'кей. Можешь натравить на меня собаку, делай что хочешь, но не продавай ребенка.
Кровопролитие предупредил радостный возглас: «Здорово, ребята!» — пронизанный исключительно светлыми интонациями руководителя увеселительного круиза.
— Черт... — сказала Пшш. — Это Ллойд. Ведите себя
нормально. Если это, конечно, возможно.
Дженет в полном упоении наблюдала за шоу.
— Эмили! — воскликнул Ллойд. — Какая ты умница, что привезла с собой все семейство Драммондов. Я, — он приложил руку к сердцу, — глубоко, глубоко тронут.
— Эмили? — в один голос вопросили Брайан, Уэйд, Тед и Дженет.
— Эмили — самая заботливая из всех суррогатных матерей на свете, а вы, — он заключил в свои объятия всю семью Драммондов, — как генетические предки — само воплощение доброты. Идемте же! Идемте в дом. О Боже! Какой праздник мы сегодня устроим. — Он обернулся. — Гейл! Гейл! Крошка Эмили привезла к нам всех Драммондов!
