Долго ли, коротко ли, пришла к ней женщинка, казалось – такая простая, сердечная! «Что, – говорит, – ты скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску размыкала, голову простудила» [освежила чистым воздухом]. Долго княгиня отговаривалась, не хотела, наконец подумала: по саду походить не беда, и пошла. В саду разливалась ключевая хрустальная вода. «Что, – говорит женщинка, – день такой жаркий, солнце палит, а водица студеная – так и плещет, не искупаться ли нам здесь?» – «Нет, нет, не хочу!» – а там подумала: ведь искупаться не беда! Скинула сарафанчик и прыгнула в воду. Только окунулась, женщинка ударила ее по спине: «Плыви ты, – говорит, – белою уточкой!» И поплыла княгиня белою уточкой. Ведьма тотчас нарядилась в ее платье, убралась, намалевалась и села ожидать князя. Только щенок вякнул, колокольчик звякнул, она уж бежит навстречу, бросилась к князю, целует, милует. Он обрадовался, сам руки протянул и не распознал ее.
А белая уточка нанесла яичек, вывела деточек, двух хороших, а третьего заморышка, и деточки ее вышли – ребяточки; она их вырастила, стали они по реченьке ходить, злату рыбку ловить, лоскутики сбирать, кафтаники сшивать, да выскакивать на бережок, да поглядывать на лужок. «Ох, не ходите туда, дети!» – говорила мать. Дети не слушали; нынче поиграют на травке, завтра побегают по муравке, дальше, дальше, и забрались на княжий двор. Ведьма чутьем их узнала, зубами заскрипела; вот она позвала деточек, накормила-напоила и спать уложила, а там велела разложить огня, навесить котлы, наточить ножи. Легли два братца и заснули, – а заморышка, чтоб не застудить, приказала (им) мать в пазушке носить – заморышек-то и не спит, все слышит, все видит. Ночью пришла ведьма под дверь и спрашивает: «Спите вы, детки, иль нет?» Заморышек отвечает: «Мы спим – не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!» – «Не спят!»
Ведьма ушла, походила-походила, опять под дверь: «Спите, детки, или нет?» Заморышек опять говорит то же: «Мы спим – не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!» – «Что же это все один голос?» – подумала ведьма, отворила потихоньку дверь, видит: оба брата спят крепким сном, тотчас обвела их мертвой рукой – и они померли.
Поутру белая уточка зовет деток; детки нейдут. Зачуяло ее сердце, встрепенулась она и полетела на княжий двор. На княжьем дворе, белы как платочки, холодны как пласточки, лежали братцы рядышком. Кинулась она к ним, бросилась, крылышки распустила, деточек обхватила и материнским голосом завопила: «Кря, кря, мои деточки!/Кря, кря, голубяточки!/Я нуждой вас выхаживала,/Я слезой вас выпаивала,/Темну ночь не досыпала,/Сладок кус не доедала!»
«Жена, слышишь небывалое? Утка приговаривает». – «Это тебе чудится! Велите утку со двора прогнать!» Ее прогонят, она облетит да опять к деткам: «Кря, кря, мои деточки!/Кря, кря, голубяточки!/Погубила вас ведьма старая,/Ведьма старая,/Змея лютая,/Змея лютая, Подколодная;/ Отняла у вас отца родного, отца родного – моего мужа, Потопила нас в быстрой реченьке,/Обратила нас в белых уточек,/А сама живет – величается!»
«Эге!» – подумал князь и закричал: «Поймайте мне белую уточку!» Бросились все, а белая уточка летает и никому не дается; выбежал князь сам, она к нему на руки пала. Взял он ее за крылышко и говорит: «Стань белая береза у меня позади, а красная девица впереди!» Белая береза вытянулась у него позади, а красная девица стала впереди, и в красной девице князь узнал свою молодую княгиню. Тотчас поймали сороку, подвязали ей два пузырька, велели в один набрать воды живящей, в другой говорящей. Сорока слетала, принесла воды. Сбрызнули деток живящею водою – они встрепенулись, сбрызнули говорящею – они заговорили. И стала у князя целая семья, и стали все жить-поживать, добро наживать, худо забывать. А ведьму привязали к лошадиному хвосту, размыкали по полю: где оторвалась нога – там стала кочерга, где рука – там грабли, где голова – там куст да колода; налетели птицы – мясо поклевали, поднялися ветры – кости разметали, и не осталось от ней ни следа, ни памяти!
По содержанию этой сказки может быть огромное количество вопросов. Мы здесь остановимся на теме ответственности.
– Готова ли была молодая жена отвечать за себя, оставшись одна?
– Почему она поверила «женщинке»?
– Имелся ли у нее достаточный жизненный опыт, чтобы верить чужим людям?
– Признавала ли она, что опыт ее слишком мал?
– Можем ли мы сказать, что ее погубило отсутствие ответственности за собственную безопасность?
– Когда появилось у нее чувство ответственности? (С появлением детей).
– Что дало ей силы бороться?
– Что значат заключительные слова сказки: «Стали все жить-поживать, добра наживать, худо забывать»?
– Какое «худо» необходимо было забыть молодой жене?
– Есть ли какая-то вина на князе?
– О чем не должно остаться «ни следа, ни памяти»?
Вот сюжет из жизни на тему «Белой уточки». В этом случае правда выплыла наружу спустя тридцать пять лет.
Дружила девушка Мария с парнем-однокурсником Николаем. Несколько лет встречались, собирались пожениться. И вот как-то девушка заболела, несколько дней не ходила на занятия. Любимый, конечно, навещал ее. Но надолго не оставался: она сама его гнала, чтобы он не заразился.
Наконец, выздоровев, появилась девушка в институте. Подруга ее спрашивает:
– Ты что, поссорилась со своим Колей?
– Нет, – отвечает, – а с чего ты взяла?
– Да просто я его за это время два раза с другой видела. Один раз в кино, другой раз по улице шли под ручку.
У девушки просто сердце упало. Она сразу поверила подруге. Когда Коля ее вошел в аудиторию, она отвернулась: не могла с ним разговаривать. И дальше не смогла. Он, конечно, спрашивал, что случилось, на что она обижается. Но она просто не находила в себе сил разговаривать с обманщиком. Он приходил к ее подъезду, пытался провожать из института домой – все напрасно. Потом они сдали весеннюю сессию. На лето она уехала из города. Вернулась к началу занятий. Смотрит: парня ее и подругу все поздравляют – они, как оказалось, только что расписались. Ну, и она очень быстро вышла замуж, приняла первое же предложение руки и сердца не раздумывая.
Прошло тридцать пять лет. У нее уже дети выросли, внуки появились. И как-то пришлось ей пойти в больницу, навестить коллегу. Поднимается по ступенькам, а навстречу ей спускается он, первая ее любовь, несостоявшийся жених. Побежал к ней, обнял, не выпускает. Будто и не прошло всех этих лет. Удивительная встреча! Николай шел от тяжело больной жены, той самой подруги, которая рассказала Маше о том, что видела ее парня с другой. Только что в палате женщина, понимая, что ей осталось жить совсем недолго, покаялась в том, что подстроила когда-то в молодости. Она соврала тогда Марии. А когда Николай, совершенно не понимавший, что происходит, обратился с вопросами к ней, как к близкой подруге его девушки, она наврала и ему, сказав, что у нее, Маши, с недавних пор появился другой воздыхатель. Просто, как дважды два. Потом Машина подруга утешала Машиного парня все лето. Утешения эти кончились свадьбой. Так и прожили всю жизнь. Жена Николая, похоже, и не раскаивалась в своей лжи никогда. И вот только на смертном одре почему-то вспомнила об этом. И рассказала.
